Дороги...

КОЛЫМСКОЕ ШОССЕ
…Голубой автобус остановился возле каменного двухэтажного здания почты. Пассажиры с баулами и чемоданами удобно разместились в глубоких кожаных креслах. На автобусе красовалась свежая надпись: «Магадан — Атка».

Прямая, ровная лента дороги открыла путь к пунктам, которые не значатся еще почти ни на одной географической карте: Магадан — Дукча — Атка — Мякит — Стрелка — Оротукан — Усть-Утиная — Хаттынах. На расстоянии шестисот километров пролегает этот путь — прямо на север от берегов Охотского моря до реки Колымы — по местам, где всего еще три года назад вообще не ступала человеческая нога.
( Collapse )

Автобус восьмого маршрута ходил по большому кольцу: городок - лесопарковая зона - проходная завода БВК - дачный кооператив и вновь городок. В зависимости от времени дня, он - то надсадно гудя мотором вез многолюдную рабочую смену, то весело дребезжа, катил с двумя десятками дачников.
С недавних пор я стал регулярно пользоваться этим маршрутом. За время поездок чего только не увидел и не услышал в его салоне. О плохом умолчу, а о смешном и забавном расскажу.

«Баба – Ежка»

Еду как-то раз, примерно за час до конца рабочего дня. На остановке «Дачи» в автобус, доселе полупустой, шумно погрузился пожилой люд с корзинами и ведрами, наполненными фруктово–ягодной и овощной всячиной. Рядом со мной на потертую обивку сидения плюхнулся дедок с ведерком летних яблок. Чуть припоздав, в автобус торопливо вошла дачница с большим букетом цветов. Двери, шипя как клубок рассерженных змей, закрылись и «восьмерка», дребезжа стеклами и ржавой обшивкой, вырулила на дорогу. Тем временем, держа букет перед собой, напротив нас с дедом устраивалась шустрая старушка. Наконец угомонившись, она опустила букет себе на колени. Контраст между красотой свежих цветов и ее лицом был непередаваемым. Настоящая «Баба – Ежка» сидела рядом с нами. Рассматривать старую женщину, воплотившуюся в классический облик сказочной героини, было неудобно, но взгляд, помимо воли, то и дело возвращался к ее лицу. Кожа, как печеное яблоко, длинный нос загибается к губе, на щеке крупная бородавка. Но глаза! Ярко-синие, молодые и лучистые-лучистые!
Автобус покатился медленнее, мы подъезжали к остановке на окраине городка. Динамик громкоговорителя издал свистящий звук радиопомех и неожиданно женским голосом объявил: «Профтехучилище, следующая остановка «Березка». «Рыдван», шипя и скрипя тормозами, остановился, в салон ввалила веселая ватага парней и девчат. Свободных мест, не считая рядом с «Бабой-Ежкой», не было. В проходе напротив нас встали три юных грации.
( Collapse )

.... Мы вернулись в лагерь и вечером, просматривая один из номеров газеты
"Забайкальский рабочий", я увидел фотографию. На мутном газетном фото-
снимке была изображена далекая гряда невысоких гор, у подножья которых
лежало белое полотно замерзшей реки. Редкий лес по ее берегам прорезала
дорога. Она подходила прямо к кромке льда. Под снимком была надпись:
"Дорогая редакция!
Это северная река Олекма. Отсюда начинается по рекам автомобильная
трасса Могоча-Наминга. Зимою здесь идут все грузы горнякам Удоканской
экспедиции.
Н.Вторушин.
Инженер связи Могочинского участка
Удоканской экспедиции."
Шестьсот километров бежала эта дорога по замерзшим рекам и болотам,
через трудные горные перевалы, по просекам прорубленным в тайге, чтобы
вынырнуть вот здесь в Каларской котловине близ Наминги. Наш лагерь
стоял на этой дороге и, прожив здесь не более двух недель, мы твердо могли
сказать, что название "зимник" уже не соответствовало действительности.
( Collapse )

Глава II

Толян, постепенно успокаиваясь, стянул с него короткие штаны с широкими помочами и, выжимая из них воду, уже с сочувствием поглядывал на покрытого пупырышками дрожащего братишку. Но ободряющих слов, так необходимых перепуганному мальчугану, не говорил. Он и сам-то их в своей жизни от мужчин не слышал. До четырех лет рос вообще без отца – тот воевал. А когда батя вернулся с фронта домой, то за те полтора года, пока тот не утонул, и трех месяцев не прожил с ним. Отец – то скитался на лесосплаве, то лежал в районной больнице за пятнадцать верст – лечил простреленные легкие.
Натянув на зябнущего малыша отжатую одежку, Толян подтолкнул того в спину к полого уходящему вверх берегу и скомандовал: «Давай, шкет, дуй в горку – враз согреешься и очуняешь!» Вовка послушно направился к заякоренному на берегу концу бон, но не сделал и десятка шагов, как выплеснул рвотой из себя желтоватую, пенистую жидкость, отчего стало немного легче животу, голова же, наоборот, налилась тупой болью и его опять стошнило. Покачиваясь на ослабших ногах, он доплелся до суши и здесь упал на четвереньки. Сил подняться в горку даже шагом, а не то чтобы бегом, у него не хватило. Толян, продолжая досадовать на нелепую выходку Вовки – побегать по ровной полянке, бесцеремонно подхватил размазню поперек туловища и понес к будке со стоящей в ней лебедкой конвейера. В ней он уложил обессиленного приступами рвоты несчастного на широкую лавку, пристроенную сплавщиками к стенке, и накрыл брезентовым плащом. Досада, отходя от сердца, сменилась состраданием и Толян, подоткнув плащ под дрожащего в ознобе Вовку, уселся рядом. Размеренно похлопывая по выбеленной дождями и солнцем брезентухе, начал рассказывать сказку про Ивана-царевича и Серого волка. Он много раз слышал ее от своей матери, когда та, уложив полуголодных детей на теплую лежанку печи, убаюкивала их в холодные зимние вечера. Вовка под плащом согрелся и как его сродные брат и сестры, уснул в радостном ожидании счастливого конца.
( Collapse )

В 1955 году, с началом активного освоения Антарктики советскими полярниками, встал вопрос о надежном транспорте для передвижения по этому суровому континенту. Обычную технику в условиях фирнового снега, высокогорья, ветра под 50 м/с и крайне низких температур эксплуатировать было практически невозможно. Первой ласточкой в череде необычных транспортных средств для освоения Южного полюса стала «Харьковчанка»

Хотя, конечно, правильнее было бы начать это повествование не с «Харьковчанки», а с «Пингвина». Созданный в 1957 году в кратчайшие сроки на базе плавающего танка ПТ-76, он оказал неоценимую помощь в освоении Антарктики. Машина была достаточно надежной и, что немаловажно, с довольно большим запасом хода. Однако для перехода на длительные расстояния он был не очень пригоден, к тому же тесноват. Как правило, в трансантарктическую экспедицию отправлялось немало человек, и долгое пребывание в стесненных условиях было проблематичным. Требовалось что-то более вместительное и комфортабельное. Этакое подобие яхты. Но яхта - это нечто прогулочное, а когда за окном до минус 76 С0, прогуляться тянет меньше всего. Для таких условий требовался как минимум крейсер.
( Collapse )

Первая половина XX века была временем мечтателей. В это время люди грезили Северным и Южным полюсом, верили в коммунизм, носились с совершенно безумными проектами. Строительство стоэтажных зданий, судно на 2500 пассажиров, танки весом в 1500 тонн, самолет-авианосец и разработка космических кораблей — всем этим грезили люди. Специфика времени была такова, что мечтатели легко находились и среди представителей крупного бизнеса и правительства. В результате одни из них добивались у других финансирования и реализовывали свои проекты. Так на свет появились Empire State Building, «Титаник», самолет «Илья Муромец», Царь-танк и другие проекты, которые поражали воображение.

В этой истории мечтателей сохранилось и имя вездехода Snow Cruiser, который был спроектирован и построен американцем Томасом Поултером. В 1934 году Томас принял участие в антарктической экспедиции, которая могла стоить ее руководителю адмиралу Бэрду жизни. Тогда Томас Поултер только с третьей попытки смог пробиться к запертому снежной бурей адмиралу на гусеничных тракторах и спасти его. Именно тогда он и загорелся идеей создания специализированного транспорта для Антарктиды. В 1930-е годы Поултер работал научным руководителем Исследовательского фонда Иллинойского технологического института в Чикаго. Занимая этот пост, он смог убедить директора данного фонда в целесообразности своего нового проекта. В результате в течение двух лет коллектив организации работал над созданием антарктического снежного крейсера, как его называл сам Томас Поултер.


( Collapse )

САМЫЙ ТРУДНЫЙ СЕЗОН

1. ВЕСНОВКА
Я уже несколько лет работал отдельным отрядом. Но, работая на вездеходе или сплавляясь на резиновых лодках 500-тках, мой отряд всегда был относительно небольшим — два или три человека.
И мне, конечно, захотелось попробовать поруководить большим отрядом. И такой случай подвернулся. Мне поручили закончить работы по правому склону реки Оленек на участке, где были выявлены несколько небольших кимберлитовых тел. В «наследство» мне передавалась лодка-дюралька с мотором «Вихрь», вездеход ГАЗ-71 и тяжелый буровой станок, наглухо закрепленный на мощном дизельном гусеничном тракторе. Кроме бурового, в состав отряда входил наземный отряд по магнитометрической съемке. Всего 16 человек.

2. ЛЕША ШИШКОВ
ИТР-ров было трое — я, геофизик Добриян Валера и техник Леша Шишков, веселый, жизнерадостный паренек, балагур и хороший рассказчик — наш «сказочник»: он говорил, что служил с специальных пограничных войсках на советско-китайской границе и был даже награжден орденом. Но, на просьбу показать его, ссылался на то, что награждение секретное и хранится орден в военкомате. У него был хороший голос и вставая утром и идя на речку или в столовую красиво и громко распевал — «Ой, да не вечер, да не вечёр…". Как-то, на подбазовом лагере, я заметил, как он учил Ларису Голоту метать нож.
К его рассказам я относился как к байкам, но не было у меня ни веры, ни неверия — рассказывает, ну и хорошо, лишь бы складно было. Правда, был эпизод, поразивший меня: в середине сезона мне прислали нового вездеходчика из «сидевших» и вечером он «накрыл поляну» по случаю своего Дня рождения. Почувствовав, что рабочие наверняка замутили брагу, (я не мог контролировать повара в расходовании дрожжей, как это делал Мингазов, но за дисциплиной следил), я попросил Леху пойти со мной и ка бы «держать тыл». Он надел бушлат, подпоясался офицерским ремнем, подвесив на него нож-кинжал, и мы пошли. Я впереди, он сзади. Подойдя к палатке я откинул ее полу и вошел. Леха сзади. Работяги, увидев нас, замолчали и повернув головы молча смотрели на нас. Один из них держал в руках ружье, что-то показывая другому, а посередине стояла фляга… Все были «навеселе» от выставленных именинником бутылок. Ружье я, на всякий случай, забрал, сказав, что потом отдам и понюхал канистру. Там была брага… Забрав и ее я повернулся к выходу.
— Начальник, оставь хоть немного! — попросили они.
— Раз попались, так попались… — ответил я и вышел из палатки…
( Collapse )

В этом сезоне мы работали в северной части Якутии на Анабарском Щите. До этого мы отрабатывали территорию несколько южнее, где фиксировались сплошные карбонатные толщи Кембрийских известняков. А здесь — огромная территория Архейских метаморфизованных пород (гнейсов) — сильно перемятых и дешифрирующихся на аэрофотоснимках чередующимися полосами серого, светло и темно-серого цвета, сжатыми в огромные складки. На поверхности — это была слабо холмистая поверхность, «усеянная» глыбами различного размера (мы называли их «чемоданами»).
Растительность довольно скудная — лиственничный лес только по долинам речек, а по долинам мелких притоков -тальниковый кустарник с отдельными скоплениями лиственниц. На плоских поверхностях сопок разреженный лесок наблюдался редкими отдельными прямолинейными полосами.
Но, с дровами для готовки проблем не было, а в палатках было тепло и так - сезон был хороший в отношении погоды, дни теплые, порой жаркие.
Можно еще отметить, что на предмет «живности» район был совершенно стерилен — ни птиц, ни рыбы, ни зверья. Просыпаешься утром в палатке… и тишина… хоть бы кто чирикнул. Будто бомбу атомную здесь кинули. А, может, и в самом деле кинули?
( Collapse )