Труп Ксении не находят.
Стремительная вода уносит ее подо льдом куда-то вниз. Где-нибудь прибьет ее в омуте к коряжине и там останется она навсегда. А может быть унесет дальше, вынесет в широкие реки и однажды, когда спадет вешнее половодье, выбросит на илистый берег, и чужие люди со страхом и омерзением будут разглядывать мертвое тело.
Арина Васильевна безутешна.
-- Господи! Согрешенье-то какое! -- плачется она. -- Даже и косточек не нашли, все бы легше!.. Похоронила бы я тебя, Ксеночка, поплакала бы над тобою!.. А то вот. На кого ты меня, разнесчастную, оставила!?.
Афанасий Косолапыч бродит по деревне, суется в избы и, грозя грязным, шаршавым кулаком, похваляется:
-- Я сразу заприметил!.. Вижу: шаманит бабенка над пролубью и сделалась вся ни в себе. И меня не признает, бежит от меня!.. Ну, я и сообразил: крышка бабе, мозги на сторону свернулись!.. Я замечательный! Мой глаз вострый!..
Афанасия Косолапыча плохо и неохотно слушают: ботало мужик. Но по избам и без его слов, и без его рассказов не умолкают разговоры о Ксении, об ее судьбе, об ее участи. Толкуют, обсуждают, вздыхают. Сожалеют.
А солнце все больше, все крепче забирает свою силу. Солнце съедает непрочные снега. Солнце кой-где, на высоких местах, на прогалинах обнажает прошлогоднюю траву, выхватывает из-под талого грязного снега клочки черной, жадной земли.
Дороги покрыты разжеванным снегом, дороги покрыты грязью. Сани хлюпают по лужам. Стоит ли ездить зря в такую пору?
Но хмурый, -- словно трещит у него голова с перепою, а опохмелиться печем, -- погоняет Архип Мухортку, торопится в Верхнееланское. Он знает, что торопиться не к чему, что все кончено, но не может удержаться и нахлестывает коня.
Когда весть о гибели Ксении добежала до Моги, Архип в первую минуту вскипел и рассердился:
-- Хлопаете! Зря хлопаете!.. -- разъярился он. -- Не поверю я, чтоб Ксения руки на себя наложила!
Но поверить пришлось, и Архип затих, растерянно замолчал и стал избегать разговоров о Ксении.
И только Василисе сказал:
-- Опять обманула меня Ксения...
-- Как так, Степаныч? -- не поняла его жена.
Но он не объяснил ей смысла этих слов.
Через несколько дней Архип, все время обретавшийся в непривычной для него задумчивости, запряг коня и только в последнюю минуту, вваливаясь в сани, сообщил Василисе:
-- Съезжу я, старуха, хоть теперь туда, в Верхнееланское... Поспрошаю, как да что...
Архип нахлестывает коня, въезжая в Верхнееланское, и к Ксеньиной избе подъезжает быстрой рысцой. Заплаканная и осунувшаяся, постаревшая Арина Васильевна встречает его со слезами.
-- Вот, Архип Степаныч, не захотела Ксеночка на свете белом жить. Руки на себя наложила. Срамота-то какая! грех-то какой!..
Старухины слезы гнетут Архипа, он отворачивается от нее и с внешней суровостью ворчит:
-- Что ж теперь-то слезы лить?.. Слезами тут никакой помощи быть не может!.. Надо бы ране глядеть...
-- Да глядела я! Глядела, Архип Степаныч!.. Да какие мои старушьи силы супротив ее итти были!?..
Слезы снова заливают лицо Арины Васильевны. Не переставая плакать, начинает она рассказывать о последних днях жизни Ксении.
Архип сумрачно слушает.
В этот же день возвращается он обратно домой. Долго кряхтит и отмалчивается на расспросы Василисы. Потом идет к Аграфене.
-- Письмишко бы мне опять в город бы послать надо! -- заискивающе говорит он девке.
И долго диктует путанное и пространное письмо Коврижкину. А под конец отдельно для Васютки:
"...Образуйся, Василей Архипыч, в науке крепким человеком. Чтобы тебя никакие заковырки в жизни не сбивали. Закручивай молодые твои годы в настоящем образовании и слушайся правильных умных людей...".
32.
Опущенное в синий почтовый ящик письмо идет в волость, оттуда треплется в чьей-то сумке до Верхнееланского. В Верхнееланском, в сельсовете его ощупывают многие руки и чьи-то глаза ухватывают неровные строчки адреса:
...Ксении Коненкиной.
Афанасий Косолапыч слышит, как секретарь вслух читает эти слова, и с издевательством, глумливо замечает:
-- Ну, умники в городах: утопленнице письма посылают!.. Хо!.. Давай, Егор Никанорыч, его сюды, мне давай! я его в речку спущу: не догонит ли покойницу!..
Секретарь похлопывает пальцами по конверту.
-- Надо бы, Егор Никанорыч, вскрыть. Нет ли чего делового.
-- Вскрывай.
Письмо вскрыто, разорванный конверт летит на пол. Чужие люди медленно читают не для них написанные строки.
-- Сладко написано! -- грохочет Афанасий Косолапыч.
-- Любовное послание! -- определяет секретарь: -- Подпись: Павел Гаврилов. Тот это пишет, работничек ее, с которым она путалась... Желает внове возвратиться. Понятно!
-- Поздновато пишет-то! -- ухмыляется Егор Никанорыч. -- Кабы неделькой поране...
-- Опоздал!..
Опустошенное и осмеянное письмо шелестит в руках у секретаря.
-- Уничтожить его?
-- Валяй.
-- Стой, погоди! -- волнуется Афонька: -- зачем нистожать? Я его лучше искурю. Все польза будет! -- Он хватает листок и прячет его в кисет.
...Город опаздывает...
33.
Город опаздывает. Кипит на улицах жизнь. Трещат и грохочут разнородные шумы. Звенят и гудят путанные, перепутанные голоса и звуки. Трепещет дробь барабанов, вспыхивают весело возгласы и песни. Солнце пляшет в зыбком влажном воздухе. Солнце пляшет в дымящихся легким паром лужах.
Начинает свое неистовство ранняя весна.
Скоро оживет молодая, новая жизнь.
Скоро лопнут набухшие почки.
Скоро расцветет каждогодная, необманчивая, прочная радость...
Рыхлые пласты лоснящейся земли выворачиваются из-под сверкающего землей же отполированного лемеха. Мухортка напрягается и изо всех сил тянет тяжелую соху.
Косматая голова Архипа обнажена. Солнце гладит тепло и ласково косматую голову.
-- Но-но, Мухортка! Тяни, приятель!.. Не поддавайся! -- покрикивает Архип на коня.
-- Натужься! Вот!.. вот!... Но-но, старик, не плошай!..
34.
Васютка из школы уходит вместе с другими ребятами на реку.
Город обнят двумя реками и одна из них в весеннее половодье сердито заливает прибрежные улицы.
Ребята идут смотреть на эту непокорливую реку.
Мутная вода, вспененная у краев, крутилась омутами, надвигаясь валами, несла на себе остатки льда, коряги, дрова, всякий хлам. Мутная вода вышла из берегов и обмывала дома, из которых убрались уже жители, вливалась в переулки, плескалась и шипела.
Над рекой стоял звонкий гул. На берегу, там, куда еще не дошла вода, толпились люди. Над людьми вспыхивали возгласы, крики, испуганный или беспричинно радостный рев.
Ребятишки протиснулись к самой воде.
Васютка жадно глядел на сумасшедшую, ликующую, неудержимую реку и вспоминал родную Белую реку. Вспоминал веселый плеск ее поды, тальники, которые купаются в ней, тихие курьи, в которых летом вода теплая и мягкая, как щелок.
Васютка под шум воды вспоминает многое. И его тянет домой, к матери, к отцу, к Мухортке.
Но беспечные товарищи вспугивают его воспоминания, его тоску.
-- Айда, ребята, дальше! -- радостно волнуются они. -- Там вода дамбу разворачивает!.. Айда!
И Васютка убегает с ними дальше, растеривая свою ребячью тоску. Туда, где река грозна и неукротима, где мощь ее кажется непреодолимой.
35.
Белая река, сбросив с себя истлевший, ржавый лед, несет лишние воды в широкие, большие реки. Белая река впадает в одну из рек, омывающих город.
Проходит половодье. Спадает река, высыхает на берегах намытый весенним разливом ил. Светлеет и чище становится вода. И прямые колючие лучи полносильного солнца жарко и жадно щупают светлую воду, в которой оживает все живое.
Арина Васильевна выжидает, когда окончится распутица, чтоб поехать в волость, в Острог. Она сожгла пред иконою все восковые огарки, она скорбит и болеет о погибшей душе Ксении, которая истлевает где-то без отпевания, без ладана, без молитв.
У Арины Васильевны в тоскующем и испуганном сердце гнездится холодная забота:
-- А допустит ли батюшка, отец Сосипатр, панихидку отслужить по Ксении? Простится ли ей, покойной, согрешение ее?!
Она выжидает конца распутицы и ходит взглянуть на реку: успокоилась ли она, утихомирилась ли после вешнего бремени.
Пестрый выбегает вместе с нею. У реки он беспокойно нюхает землю, бегает по берегу, слегка скулит. Иногда он настораживается; весь вытянувшись и наставив острые уши, смотрит на воду, вглядывается во что-то, во что-то вслушивается. Потом начинает обиженно лаять.
Течет невозмутимо река. Жадные лучи полносильного солнца щупают текучую светлую воду.
В бегущей воде отражается небо.
Земля проснулась....
----------------------------------------
Источник текста: журнал "Сибирские огни", No 3, 1927 г.: Сибирское краевое издательство; Новосибирск; 1927
