Охотоведом устроился случайно. Сидим в камералке геологов в кабинете у Михайлова, начальника полевой партии. По случаю Дня геолога выпиваем. У мужиков дорожное настроение – скоро в поле. Говорим о рыбалке на знакомых реках, о медвежьих углах хребта Черского. И конечно, об охоте. Михайлов рассмеялся:
-Мужики, анекдот! Виталька Егоров – геолог нашей партии рассказал. Был однажды с братом охотоведом на весенней охоте. Подстрелил случайно глухаря. А стрелять глухаря запрещено. Юрка, его родной брат – старший охотовед района – на родного брата протокол за глухаря составил, оштрафовал. Как вам нравится?
Много злых слов от охотников - в адрес старшего охотоведа - я наслушался за минувшие пару лет, бывая на весенней охоте на уток. Но встретить его в тайге не довелось. Редко кто робко возражал:
-Справедливый. Честный мужик. Вам только волю дай…
Воли при единственном охотоведе на весь Оймяконский район и так хватало. В Артыке автобаза большая. На «Татрах» забираются шоферы к рыбным озерам, и морским неводом вычерпывают чира целыми кузовами. Зимой на снегоходах бьют лосей и оленей без лицензий и без меры. Старатели берут отгулы: кто в Москву самолетом «в Сандуны попариться» на недельку летит. Кабаки в Усть-Нере вечерами гудят. Деньги пачками старатели подкидывают под потолок ресторана. Пляшут, поют. Клондайк. Кто охотится и рыбачит.
Охотовед Егоров меня заинтересовал. Откладывать не стал, поехал автобусом в поселок Дорожный. Там мост через Индигирку. На краю поселка Аэропорт. Егоров жил с родителями. Отец его работал гидрологом. Мама – финка по происхождению. Семья добропорядочная, объяснили мне местные мужики.
-А Юрка, тот вообще мужик золотой!
-Так уж и золотой, - не поверил.
-Узнаешь его – убедишься: вечный труженик. В одиночку бокс для машины построил, - указали путь к гаражу на берегу Индигирки.
Заробел я что-то от таких оценок. В районном Охот обществе рыб инспектор Семён Винокуров масла в огонь подлил:
-Юра ищет помошника. Желающих много пойти в охот надзор работать. Да он кого попало, не берет.
Ехал к Егорову с надеждой устроиться работать охотоведом. Слава в поселке у меня тоже скандальная. Но честность мою и враги признают. Справедливость – первейшее качество в человеке, если ты за перо взялся и стал марать бумагу. Размышлял я, достигнув высоченного бокса на одну машину. Стены набраны из бревен стоймя, добрые распашные ворота. Глухая калитка с кованым кольцом. Повернул – открылась. На рабочем месте охотовед. Я ожидал увидеть вездеход ГАЗ –66, который имелся в инспекции. Опешил от пустоты бокса и голой рамы на колесах. Егоров возился со снятым двигателем. Кабина снята с рамы. В боксе продумано все - для удобства работать. Под потолком кран-балка с подвижной электролебедкой. Кран – балка при надобности катается по швеллеру от стены до ворот. И не мудрено, что старший охотовед в одиночку разобрал и снял с рамы все агрегаты и кузов автомобиля. Везде порядок и системность.
Юра мне сразу понравился. Моложе меня на три года. Лицом светлый, голубоглазый фин. Высокий ростом, крепкий телом. Говорит не замысловато и до неожиданности прямо.
-Винокуров подсказал, говоришь.
Работу он не оставил. Сидел над ванной с соляркой и промывал шестеренки. В боксе тепло и светло. На стенах мощные неоновые лампы 500 ватт.
-Помошник нужен, – согласился Егоров. - Машину одному собирать сложно. Ставка охотоведа не занята. Зарплата маленькая. Прибавка от штрафов тоже не ахти какая. Но жить можно, если природу и зверей любишь. Наведу о тебе справки, поговорим. Приезжай завтра к девяти. Двигатель на раму поможешь ставить.
Так я и стал работать охотоведом. За месяц собрали с ним машину. Поставили на раму удобную и легкую будку с печуркой.
-Что за справки ты обо мне наводил, - спросил его, освоившись.
-Положено. В милиции – о судимости. В браконьерах тоже не числишься. Оружие охотоведу положено: наган или пистолет ТТ. В наркологии – может ты псих.
-Ну и как?
-Нормально. Работай.
Однажды я приехал угрюмый на работу.
-Что так?
-Жена. Денег совсем в семье нет.
Управление Охотнадзора Республики в Якутске. Бухгалтерия начисляет и высылает зарплату на сберкнижку. Мне еще зарплата не положена. Вечером прощались, Юра подает деньги.
-Двести рублей. Пока хватит семье. Тоже нет. Но я с родителями живу.
-Жениться не собираешься, - случайно брякнул.
-Рад бы. Да не на ком. Да я и не целовался еще ни разу.
Таким откровением я был потрясен.
-И женщину не знаешь? – осторожно, чтобы не обидеть человека, удивился вслух.
-Не знаю.
Потрясающая откровенность, открытость. Это – доверие. И я рискнул.
-У моей жёнки есть подруга твоих годов. Тоже ни с кем еще не целовалась. Моя проболталась. Девка зрелая. Не прочь с хорошим человеком познакомиться. Но застенчивая, упаси Бог. Познакомить?
-Познакомь…
Отдал Наталье деньги. Перед сном поделился о непорочности в Егорове.
-Он хоть интересный с виду – твой Егоров?! Наталья за крокодила не пойдет. Девка - красавица.
-Еще какой! Редкий мужик. Не пьет и не курит. Окончил Иркутский сельскохозяйственный институт, факультет охотоведения. Сильный душой мужик.
Наталья Динвай родилась на Индигирке. Егоров тоже коренной потомственный северянин. Моя жёнка горела нетерпением свести молодых людей. С Егоровым я сработался. Восхищался им, после задержания следователя прокуратуры и двух милиционеров на браконьерской охоте. Помогли нам тогда старатели. Самосвал возвращался на участок с прииска, когда мы задержали прокурорский УАЗик в тайге и досматривали. Убить зверя браконьеры еще не успели, но три карабина пришлось им под протокол отдать. Оружие не зарегистрировано и разрешений на карабины нет.
После ледохода в июне мы разделились. Егоров контролировал верховья реки до Оймякона. Моя территория – низовья реки до хребта Черского, до первых порогов на реке. Две моторные лодки. В конце июня сенокос. На каждом прииске подсобное хозяйство. Держат коров ради молока детям в детсады и ясли. На сенокос прииск выделяет людей. Живут они в пойме рек и речек артелями и по одиночке. Косят. Хариуса острогой по ночам бьют на мелководье при факелах. Шалят – постреливают уток. И как водится, оружие нелегальное.
Погода установилась ясная и теплая. Решили с женой её подругу Наталью с Егоровым знакомить. Воскресным днем, на Юриной «казанке» поплыли отдыхать в рыбное место. День провели без напряжения. Рыбачили, варили уху и действительно хорошо отдохнули. Женщины «смотринами» остались довольны.
Через пару дней жена с детьми улетела самолетом в отпуск в родной Воронеж. Остался один. Соболюха уже третий сезон в тайге с Володей Прусаковым. Зиму Соболь рядом со мной живет, а весной охотно селится в Прусаковском сарае, из которого когда - то удрал. Соболя любил и не на шутку обижался за его стремление покинуть меня летом.
После отъезда семьи, собрался пожить в палатке на берегу реки в низовьях у Софроновского прижима. Место там рыбное и сенокосчиков с прииска «Юбилейный» много. Хоть рыбу не дам острогой бить. Колька Кукса в отпуск пошел. Согласился на пару дней сплавать порыбачить. На борту моей лодки «казанки» белой краской трафаретная надпись «охотнадзор». Сорок километров до Софроновского прижима сплавлялись без мотора тихо часа три. То там, то там выстрелы. Причаливаемся к берегу, идем – находим. Ружья изымаем под протокол: закрыт сезон для охоты. Десяток нелегальных одностволок отобрали.
-С тобой порыбачишь, - заворчал Колька Кукса.
На Софроне землянка - вырытая в откосе берега, полная рыбаков. Рыба, жаренная в жестяном противне, вся в следах от остроги. Мужики нагло меня оттерли к двери.
Колька был на улице, на шум появился в дверях за моей спиной. В землянке полутьма от одной свечки. Не разберешь, сколько еще человек на нарах. Порвут мужики любого инспектора.
-Ты што ли писатель, - раздался вопрос из темноты. – Это вы с Егоровым ментов нынче повязали? А ну-ка - сели все! Место у стола дайте уважаемым людям.
Зимой при задержании прокурорской машины в охотугодьях старатели подвернулись свидетелями. Молва быстро среди золотодобытчиков прошла.
-Присаживайся начальник к столу. Потолкуем. – Поднялся с нар из темноты пожилой уже видом хмурый человек. По пояс без одежды, от синих рисунков - наколок на теле свободного места нет.
-Виноваты, начальник. Казни.
-Казнить я вас не буду, но остроги и огнетушители с факелами отыму, - нахмурился от такого поворота событий. Протоколы составлять глупо в такой темени; лодка с изъятым оружием у берега без присмотра.
-Иди, Коль к лодке, - попросил. – Я и один здесь справлюсь.
Колька Кукса ушел к лодке с оружием.
-Не боишься, что когда-нибудь тебя за твою борзоту кончат, - подал кто-то из темноты.
-Почему – борзоту? Поступаю справедливо. Сам не шакалю и другим крысятничать в тайге не даю.
-Э-э, браток, - усмехнулся «Синяк» в наколках. – Такие как мы, грешные, тебя не тронут. Мы справедливость и честность в людях ценим. Он о ментах тебе толкуют.
С милицей у нас с Егоровым действительно натянутые отношения. Приходил в кабинет Охотнадзора, просил за своих людей начальник райотдела подполковник Масленников. Прокурор Нечепорук дотошно изучал у нас в кабинете протокол на своего сотрудника, просил дело замять. Егоров жил и работал открыто и чисто, никого не боялся. Он старший охотовед, ему и решать.
-Ничего мы с ними не сделаем, - сказал Егоров, когда остались вдвоем.
-Сделаем. Напишу заметку, и отправлю в московский еженедельник «Неделя». После этого вынуждены будут исключить всех троих из охот общества. К уголовной ответственности, конечно, их не привлекешь, не успели никого убить.
Так и поступил. Заметка в «Неделе» вышла удивительно скоро. Милиционеров после этой публикации уволили из милиции, следователь прокуратуры перевелся работать в военную прокуратуру в Якутск. Такого эффекта от заметки не ожидал даже Егоров.
-Теперь пойдет охота на волков, санитаров леса. Обложат флажками – по одному нас с тобой отстреляют: с работы вышибут.
В последствии так и случилось. В Охотуправлении в Якутске мне предложили уйти из системы добровольно. Два года охотоведом всего и работал. Чуть позже вынужден был оставить должность старшего охотоведа Оймяконского района и Егоров.
В сотне метров от землянки - выше по берегу, мы решили заночевать. Какая уж тут рыбалка. Выспались в палатке и поплыли с Куксой в поселок сдавать изъятое у сенокосчиков оружие. Три остроги и факелы с огнетушителями под солярку я все-таки у рыбаков от землянки забрал. Понятно, новые изготовят. Необъятного – не объять. Совесть успокоил.
В поселке на крыльце дома ждал меня Сережа Казаков. Студент третьего курса Литературного института. Познакомился я с ним в институтском общежитии, когда поступал по второму кругу. Парень сам меня нашел. Интересовался Севером. Пожелал приехать в гости. Дал ему адрес. И вот, приехал.
-Ты бы хоть телеграмму дал. Я мог и неделю дома не появиться.
Двадцать лет студенту, – какие мозги? Какой опыт? Особенно у творческой натуры. Мозгов – нет. Опыта житейского и подавно. Пожил у меня студент пару суток, и понял я, что в мое отсутствие он дом спалит. Плиту включит, забывает выключить. Конфорка от перегрева малиновая от жара плавится. Постельную простынь в первую ночь сигаретой прожег, курил в кровати. Ходит задумчивый, с мутными зрачками – гений парень, не иначе. Писал Сережа Казаков фантастику. Ну что тут скажешь? Решил отправить студента за горный хребет Черского, самолетом в эвенский поселок Мому. В июне вода в Индигирке высокая. Глубины для речных судов хватает. Баржи самоходки поднимаются от поселка речников на Белой Горе до Момы. Грузчики бешеные деньги имеют на разгрузке барж: порта и кранов в Моме нет, все грузы на баржах на мужицком горбу выносятся на пристань в склады. Студент согласился посмотреть, как эвены живут, Мому. Не мешкая, отвез его в аэропорт, сдал на руки Вирусу Черпакову, второму пилоту АН-2. «Вирусом» приятели авиаторы звали Витька за энергетику, за способность кого хочешь завести и до бешенства довести. Витёк Вирус – бард, исполняет свои песни под гитару. Хорошие песни. Наш человек. Студенческий билет у Сережи Казакова солидный: «Союз Писателей СССР» – серебром на корочках оттеснен.
-Писатель? - Вирус повертел студенческий билет. – Поехали…
Приехали мы в аэропорт утречком. Не прошло и часа, мой студент уже летел в АН-2 над горами на восток.
Дома я не задержался. В лодке на берегу палатка, продукты и удочка. Прикупил в магазине у ресторана «Полярного» папирос «Беломору», посидел у костерка на каменной косе с мужиками и отвалил работать к Софроновскому прижиму.
Взял из дому кассетный портативный магнитофон – работает от лодочного аккумулятора, аудикоссету с записями музыки Моцарта, трехтомник Александра Сергеевича Пушкина. Расчитывал не появиться в поселке неделю. Музыка Моцарта в потрясающей тишине среди гор, далеким эхом волнами наслаивается и возвращается. Чувство такое, будто эта музыка рождена горами и водной стихией Индигирки. Природная акустика всеохватна и чиста, как душа плачущего младенца. Нет ни хрипоты, ни визгливости. Каждая нота слышна, каждый звук хрустален.
На третий день слышу утром из палатки моторная лодка прет по реке сверху к моему берегу, к устью ручья, где моя палатка. Хариуса в устье ключа всегда много. Коренной берег высокий. Рослые в зелени лиственницы, сухой мшаник. Обзор реки дальний с крутояра. Костер жгу на галечной косе, где рыбачу удочкой хариуса в устье ключа. Под берегом лодка. Красотища и покой для души! Воздух – не надышишься!
Моторная лодка стукнулась дюралевым днищем о гальку. Лодочный мотор затих. Голоса Наташи Динвай и Юры Егорова.
-Спит, наверное, - громко позвал Егоров.
Я выбрался из спального мешка, натянул парусиновые брюки, сунул ноги в болотники и выкосился боком из палатки. Спустился по тропинке к становищу в устье ключа.
Егоров смеется счастливо, открыто. Таким счастливым я его никогда не видел. Они переглянулись с Наташей.
-Две новости привезли, - хитрила Наташа. Обнимая за пояс Егорова, поджимаясь ласково щекой к его груди.
-Одна – хорошая. Другая – плохая. Отгадай.
«Пожениться решили – по лицам видно, - прикидывал я. - А вот «плохая»? Неужели»…
-Студент вернулся? Жениться решили.
Угадал, - смеется счастливо Егоров. - Заявление в ЗАГС подали. Студент твой вчера вернулся из Момы, в форточку проник в квартиру. Дверной замок изнутри открыл. Ваня Шилов Куксе сказал. А Кукса Колька Наташе. Срочно пришлось плыть до тебя.
Колька Кукса и Наташа Динвай живут в одном доме, соседи через стенку, входные двери рядом. Колькина Райка работает в картооформительном бюро экспедиции вместе с моей женой и Наташей. Тесен мир. Пришлось сматывать палатку, грузиться и плыть в поселок. Натворит студент без меня дел.
Студент мой после Момы изменился. «Гениальность» с облика лица и повадка думать, подперев лоб растопыренными пальцами, испарилась. Полы в квартире вымыты и блестят. Везде порядок и ни пылинки. Даже электроплиту хозяйственным мылом отмыл до натуральной белизны эмали.
-В Моме комары крупнее пчел, - оправдывался студент.
-На какие шиши поедешь назад, в Москву. В июле и мне лететь на экзамены. У самого денег еще нет. Дать мне нечего. Устрою тебя грузчиком на базу комбината «Индигирзолото». Бригадиром там твой коллега Володя Яницкий – тоже литератор, - выговорился в сердцах.
Володя Яницкий приехал на Индигирку в самые морозы в середине декабря. Привез и жену, и шестилетнюю дочку, и даже японский ковер в рулоне. Этот ковер меня больше всего позабавил. Хотя, какое надо иметь представление о Крайнем Севере, чтобы ехать туда на работу в декабре, да еще с семьей?! Знакомые у Яницкого в поселке были. Позвали в свое время безответственно. Приехал. Время прошло, и знакомые уже перебрались в другое место.
Пару суток жил Яницкий в гостинице. Там ему подсказали, дескать, есть такой чудак в поселке, пишет рассказы. Володя купил литр «Вермута» и нашел меня вечером дома. Вино меня покоробило. Так дела не делаются. За бутылку я помогать не стану. Пить вино не решились. Время еще не позднее, пошли с Яницким к Сереге Вяткину кузнецу на квартиру. Серега как-то обмолвился, что домишко матери в районе вигровских гаражей пустует под замком. Жить можно, печь исправная. Угля и дров в запасе нет. С женой Натальей мы иногда скандалили, и я порывался в такие часы уйти из дому. Мечтал о норе. Серега Вяткин предложил поселиться в этом домишке. Я ходил, смотрел жилье. Дом разделен на два хозяина, на каждой половине кирпичная печка – «пенал» с одним окном в улицу. Но жить можно. Серега Вяткин согласился пустить Володю Яницкого в дом матери. Дал ключ от замка на входной двери.
Повел Яницкого смотреть жилье. На другой день, попросил Сашку рыжего выгнать из теплого бокса на мороз «Кировца», навалил в ковш угля, подъехали к пилораме – доверху забил ковш обрезками чурок с комля, досками на растопку. Привез на двор хибары. А морозы будто взбесились. Сашка не хотел и «Кировец» из теплого бокса выгонять. Но слово «помочь человеку» - для северянина закон. И человек человеку помогает в трудный час.
Не минула и неделя, привел Яницкого на склады «Индигирзолото» к начальнику базы Калоше. Сечевой казак с Украины, Калоша был моим приятелем по казачьим традициям. Я – сибирский казак. Ко всему прочему Калоша был великий книгочей и боготворил меня за стремление пробиться в Литинститут. Яницкий не долго поработал простым грузчиком. Освоил профессию, Калоша поставил его бригадиром. Володя Яницкий литератор настоящий, но тоже, как и я, не зрелый. Публикаций в журналах еще нет. Но в рукописях его было видно, толк из него выйдет в писательском ремесле.
Без лишних слов Яницкий взял моего студента Литинститута в бригаду грузчиков. Лето, основной грузопоток из Магадана, отгрузка на прииски. Заработки высокие.
Лето в Якутии жаркое, дожди редко. Я жил на реке в палатке и усиленно готовился к экзаменам. Читал Пушкина, Лермонтова в который уж раз. Главное написать сочинение.
Незаметно, в кутерьме дел подкатил срок отъезда в Москву. Студент жил в квартире аккуратно, собрался и август грузчиком отработать. За неполный июль он заработал девятьсот рублей грузчиком. Понравилось. В Москве мы должны были с ним встретиться в общежитии.
Юра Егоров дал мне на поездку в Москву семьсот рублей.
-Нет больше, - засмущался. – В августе хотим с Наташей в свадебное путешествие на недельку в Москву слетать. Получу отпускные за три года. В Москве подкину тебе денег при встрече.
День отлета выдался добрый. Прошел регистрацию. Иду в людском потоке пассажиров по летному полю к самолету АН-24. Обернулся на аэропорт, скользнул взглядом по высокому зеленому штакетнику, отделяющему летное поле от аэровокзальной площади. И обмер! «Соболюха мой?! Точно он!» Сидит на задних лапах черным зверем, уткнул мордашку между штакетника и повизгивает, гавкает - зовет меня. С сумкой за плечами побежал от самолета к штакетнику. Соболюха привязан долгой ременной конской подпругой к перекладине забора.
-Соболюха! – присел, расцеловал его в нос. Позволил облизать мне лицо, короткий ежик на голове.
-Соболюха. Брат мой. Где Прусаков?
У забора зеленый геологический вьючный ящик, объемный рюкзак «Ермак» и спальный геологический мешок в чехле.
Из Отдела перевозок вышел на крыльцо Володя Прусаков. Заметил меня в окно из помещения.
-Среди лета в другую партию начальником отряда назначили, - подошел Володя. - Утром прилетели с Соболем вертолетом. Вечером улетаем на Иньяли. Не забыл еще эту реку?.. Домой даже нет возможности заглянуть, - объяснил он свое появление в аэропорту в мой день отлета в Москву. Какое счастье, что их встретил! На удачу! Реку Иньяли я не забыл. Зеленый иней на осоке от первого ночного заморозка. Киевскую студентку Людмилу. Эрику с Мыса Шмидта не забыл…
Север! Люди! Какие, люди! Как хорошо и радостно жить в этом прекрасном мире!..
