/л. 21/ 207-го апреля в 3 день бил челом великому государю царю и великому князю Петру Алексеевичю всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу словесно иркуцкой казак Мишка Миршенин, а в Енисейску на съезжем дворе думному дьяку Данилу Леонтьевичю Полянскому да дьяку Данилу Берестову в том своем словесном челобитье сказал. Как де он, Мишка, из Иркуцка из приказной избы с отписками и с колодником нерчинским, с пашенным иркуцким крестьянином с Тимошкою Пермяком послан в Енисейск, и того де дня иркуцкие казаки пятидесятники Андрюшка Щинников, Аничка Валов, Ивашко Михалев, Гараска Кручинин с товарыщи велели ему, Мишке, по приезду своему в Енисейск бити челом великому государю словесно, а на съезжем дворе ему, думному дьяку Данилу Леонтьевичю, и дьяку Данилу Берестову, объявить на иркуцких челобитчиков на казаков на Титка Евсевьева, на Петрушку Лодыженского 19, которые посыланы были к Москве в прошлом в 205-м году для челобитье о государеве годовом жалованье и о всяких градских их нуждах. И как де те их челобитчики Титко Евсевьев и Петрушка Лодыженской с Москвы в прошлом в 206-м году в Иркуцкой приехали и подали великого государя грамоту в приказной избе Ивану Перфильеву, а в той де великого государя грамоте написано, что послано с ними Титком и Петрушкою из Сибирского приказу великого государя казны на жалованье им, служилым людем, /л. 22/ денег пятсот рублев да пятьсот кумачей с лишком. И той де государевы казны они, Титко и Петрушка, против той великого государя грамоты в приказной избе объявили денег толко двести пятьдесят рублев да четыреста сорок кумачей, а пр[о] 20 недовозные денги про двести пятьдесят рублев и про семьдесят кумачей Ивану Перфильеву и в мир служилым людем они, Титко и Петрушка, сказали, что те денги двести пятдесят рублев и кумачи издержали они в росход на Москве приказным людем на дачю и на покупку камок в розное на дворы к началным людем.
А купили де они, Титко и Петрушка, камок на тот розное десять поставов добрых, а дали за постав по двенатцать рублев 21, а платили де они денги за те камки такую высокую цену для того, что те камки взяли они у торговых людей в долг преже выдачи денег и кумачей ис приказу за многое время. А как де денги им выдали из приказу, и[...] 22 за те камки в то время денги [133] и заплатили, а кому де имяны те челобитчики приказным людем денги и кумачи давали и камки в розное на дворы относили, про то де они, челобитчики Титко и Петрушка, в мир им, служилым людем. сказывали имянно. Да ис тех же денег, сказывали они, Титко и Петрушка, что неболшое издержали на Москве же и в дороге, едучи по городем, /л. 23/ на покупку саней и рогож и веревок и ины[х] мелочей, толко де он, Мишка, того подлинно сказать не упомнит. И ис той де д[о]сталной наличной привозной казны дано им, служилым людем, ис приказной избы государева жалованья головным по списку пятидесятником и десятником и рядовым лутчим людем денег в оклады их по неболшому, также и кумачи не сполна же, а последних пятидесятен денег ничево не дано, а дано де толко по два кумача человеку, а ему де, Мишке, дано толко два ж кумача, а денег ничево ж не дано. И служилые де люди иркутчаня все на тех челобитчиков на Титка Евсевьева и на Петрушку Лодыженского били челом великому государю, а в приказной избе Ивану Перфильеву подавали многие челобитные и словесно они о том на них, Титка и Петрушку, били же челом. И он де Иван Перфильев указу никакова им о том не учинил, а сказал, будто он о том к великому государю к Москве в Сибирской приказ писал. А как де Иван Николев в Иркуцкой приехал, и они де ему, Ивану, о том на них, Титка и Петрушку, челобитные подавали же и словесно били же челом многожды же, и он де, Иван, велел их, Титка и Петрушку, сыскать в приказную избу и в той недовозной казне держать их, Титка и Петрушку, в приказной избе. И он де Петрушка в той недовозной казне в донгах и в кумачах посажен в тюрму и сидит болши полугода, а Титко Евсевьев ходит напрости на воле, а платежу де от них, Титка и Петрушки, в мир ничего и по се число нет. /л. 24/ А на правеже де они, Петрушка и Титко, не стаивали. А по выбору ли де за руками служилых людей они, челобитчики Титко и Петрушка, те денги и кумачи на Москве в росход держали и камки на розное покупали или по словесному приказу или собою против прежних обыкностей, того он, Мишка, не ведает, а ведают де про то подлинно те челобитчики Титко да Петрушка. А они де служилые люди от таких болших недовозов государевы казны и от недодачи по вся годы обедняли и разорились вконец. А челобитной де заручной и незаручной о том на них, Титка и Петрушку, с ним, Мишкою Мершининым, служилые люди в Енисейск ныне не послали для того, что написать челобитной не успели потому, что та посылка ему, Мишке, прилучилась вскоре, а велели де ему, Мишке, о том бити челом великому государю словесно, а заручную де челобитную о том хотели прислать впредь с нарочными посылщики... [134]
Копия «скаски» А. Березовского
/л. 25/ 207-го апреля в 18 день в Енисейску на съезжем дворе перед думным дьяком перед Данилом Леонтьевичем Полянским да перед дьяком Данилом Берестовым Селенгинского острогу казачей пятидесятник Антошка Березовской сказал. В нынешнем де в 207-м году генваря в 21 день, как де он, Антошка, для посылки в Енисейск взят в Ыркуцкой и посажен был под приказную избу, и по привозе де ево, Антошкине, на другой день генваря в 22-м числе с утра шол мимо того приказного подклета, в котором он, Антошка, сидел, иркуцкой казак Петрушка Лодыженской скован за караулом, и он де, Антошка, спросил колодников, которые в то время сидели с ним, Антошкою, в том подклете, сколь давно и за какую вину он, Петрушка, скован и где ево держат, в приказной ли избе или в тюрме сидит. И те де колодники ему, Антошке, сказали, что он, Петрушка, сидит в тюрме болши полугоду за то, что он был на Москве в челобитчиках и государевы казны, которая дана была из Сибирского приказу на дачю ево государева жалованья иркуцким служилым людем, денег и товаров издержали с товарыщем своим с ыркуцким же казаком с Титком Евсевьевым многое число, а сколко де числом денег и товаров каких издержали, того он, Антошка, не ведает. А Титка де Евсевьева он, Антошка, знает же, и видел де ево, Титка, в Ыркуцку же того же дни, в [ко]торой день и Петрушку видел Лодыженского, а стоял де он, Титко, в то время на площа[ди] у крылца приказные избы, а на свободе де он, Титко, ходит или ево за караулом держ[ат], того он, Антошка, не ведает...
