16-го сентября 1842 года, Компанейский барк «Наследник Александр», состоявший под командою флота капитан-лейтенанта Н. К. Кадникова, вышел из порта С. Франциско, что на берегу Калифорнии, и направил путь свой к Ново-Архангельску. Сначала штили и маловетрия тихо подвигали его вперед; а в двенадцатый день его плавания, 27-го сентября, зардевшаяся на востоке заря, предвещала бурю. Багровое солнце, подобно раскаленному ядру, взошло над пасмурным горизонтом и кровавым светом облило края мрачных облаков; тихо подул попутный [430] ветр от SO; он подавал надежду на скорое прибытие в Ново-Архангельск... «Наследник Александр» шел под брамселями, фоком и гротом... Между тем ветр быстро усиливался, так что в 10 часов принуждены были закрепить брамсели и грот, в 11 часов взяли у марселей по два рифа, а в 12 часов закрепили фор-марсель и остались под фоком и грот-марселем.
В полдень, 27-го сентября, барк находился в широте 50° 33' N-й, долготе 137° 5' W-й от Гринича, и уже циркулем доставал по карте до Ситхи; по постепенно крепчавший ветр, к двум часам по полудой, превратился в жестокий шторм. Высота барометра была 29,0 дюймов. Страшно закипела бездна океана. Огромные волны с ревом взносили крутящиеся вершины свои к облакам. Проливной дождь, казалось, еще более увеличивал ярость ветра... Барк, убеленный пеною, быстро мчался фордевинд.
«Посмотрите!» — сказал капитан, обращаясь к коммисионеру г. Черных — «на эту грозную картину моря! Ее не всякому удается видеть в таком величии... Смотрите, какая волна! через марсель видно!... Золотое судно!..»
Под фоком и грот-марселем в два рифа, барк несся фордевинд на NW, от 11 до 12 узлов. [431]
К 8 часам вечера, барометр упал до 28,2 дюймов. При таких обстоятельствах, благоразумнее, казалось бы, привести 'к ветру. Это намерение было и у капитана, ибо около 9 часов вечера, именно на случай необходимости привести к ветру, у бизани взяли два рифа и оставили ее закрепленною; но необходимость эта, по мнению капитана, еще не настояла.
Капитану от начала шторма, был безотлучно на верху. Окруженный непроницаемым мраком, он гордо и спокойно смотрел на ярость стихий, и, быть может, при свисте ветра и оглушительном реве волн, мечтал о скором достижении покойной гавани... Промокши и прозябши до костей, он спустился на минуту в кают-компанию, для перемены мокрого платья. Место его, на верху, заступил первый помощник его, весьма опытный моряк, вольный штурман г. Красильников. Судьба, как будто подстерегала эту минуту... Огромный вал ударил в корму судна с правой стороны и повернул его к ветру; следующий за тем вал, всею своею массою, обрушился на палубу барка... Страшный, глухой и продолжительный треск, как последний стон умирающего, вырвался из мощной груди «Александра»... Все, что было на шканцах, снесло за борт: рубки, штурвал, нактоуз, все шлюбки, гик, гафель с бизанью, [432] люки, и — вместе с ними — Красильникова, двух рулевых и двух матросов.
С потерею рулевых, судно пришло поперег волнения и подвергалось всей ярости волн, вливавшихся в него одна за другою. После удара первой волны, бочман и вахтенные матросы бросились на фока-гитовы: но в эту самую минуту, грот-марсель и фок изорвало в клочки и унесло в море. Сквозь открытые люки, волна влилась в палубу и до половины затопила ее: огни погасли, и, среди непроницаемого мрака, разнесся отчаянный вопль подвахтенных... Судно наклонилось на левый бок и всем бортом погрузилось в воду.
Стоявший на ростерах бесстрашный боцман Кравченко, после первой роковой волны, вскричал: «пошел все на верх!» Но увы! не скоро можно было исполнить это приказание. В палубе спасались от наводнения... Трапы были снесены... Бочки, доски, люки, сундуки и разные обломки от перегородок — плавали там повсюду, разбивая, от жестокой качки судна, все, что им встречалось.
В первый момент бедствия, капитан был уже переодет, и только что хотел выйти из кают-компании, как разрушительная волна, влившись в палубу, отбросила его от дверей, разломала каютные шиты, мебель и проч. — Крутясь в пучине воды и разбиваемый о борта и [433] обломки, он сохранил удивительное присутствие духа.
«Красильников!» — кричал он сквозь люк на шканцы, — «что вы это делаете?... Держите на румбе!...» Но Красильникова уже не было!...
Не смотря на весь ужас своего положения, капитан не переставал отдавать все нужные приказания; но голос его терялся в реве ветра. Да и кто мог приступить на верху к работе в эту ужасную минуту? Боцман и несколько вахтенных матросов, держась за снасти, плавали на палубе... Наконец, и к счастию бедствовавших, сильными ударами волн, выломило подветренные порты и — вода стекла за борт... Судно стало прямее...
Коммисионер г. Черных, подвергавшийся одной участи с капитаном, и случайно выброшенный клокотавшею пучиною к кают-компанейскому люку, ухватился за лоскут висевшего паруса и был вытащен на верх. Он среди бедствия, удивлялся и завидовал хладнокровию Н. К. Кадникова, который беспрестанно ободрял его, говоря: «Черных! Не бойся!... Ничего!... Держись!... Держи голову выше!» и — снова... «На румбе ли?» — кричал он, задушаемый водою, и ослабевающим голосом, «держать нарумбе!...»
Наконец, мало по малу, подвахтенные выкарабкались на палубу. Младший штурман, г. Архимандритов, подобно капитану, терпел [434] бедствие в своей каюте, держась за большие гвозди, вбитые некогда, по надобности, в бимс. Он слышал голос капитана утопавшего в кают-компании, услышал, наконец, и ответ со шканцев капитану, что Красильникова снесло за борт... В эту минуту, г. Архимандритов вполне постигнул бедственное положение судна, и всеми мерами старался выйти на верх. Каждая потерянная минута, без решительного действия, приближала их к неизбежна! гибели. Пробираясь по подветренной стороне кубрика, г. Архимандритов услышал голос морехода Папельцова, находившегося уже у люка, и приказал ему спешить на верх: осмотреть немедленно руль и поставить бизань или грот-триссель. Папельцов нашел руль в исправности, поставил, вместо вырванной волною бизани, грот-триссель, и велел закрывать люки парусами и кожами.
Боцман Кравченко, всегда служивший для матросов примером деятельности и повиновения, успел и в этом случае ободрить упавший дух команды. «Братцы!» — говорил он товарищам — «Бог не потопил нас!... Но если теперь мы не станем дружно работать и исполнять всякое приказание, то все утонем, и тогда все равно будет, что сами на себя руки подымем. От нашего послушания зависит теперь спасение...» Просто и сильно! Вот истинное красноречие!.... [435]
В это время избитый и израненный до истощения сил, Архимандритов (Вольный штурман, Иларион Архимандритов, уроженец Ситхи, из Креолов, был привезен в 1833 году, на военном транспорте «Америка», в С.-Петербург и воспитывался в училище Торгового Мореплавания.), спасся из подпалубной пучины на шханцы, и принял от Папельцова команду. Судьбе угодно было спасти его для спасения барка. Часть команды послал он тотчас спасать капитана, которого голос был еще слышен в кают-компании, и — эти люди свидетельствуют, что они слышали, не крики помощи, но меры, какие должно было употреблять для спасения судна... Вот в чем состоит, величайшее достоинство начальника! Ужасная смерть его есть урок, истинно поучительный. Спасавшие, едва сами держась на палубе, и подвергая жизнь свою опасности, хватали выбрасываемого водою к люку капитана, но каждый раз, в руках их оставались только клочки его одежды. Наконец, голоса его не стало слышно, и... барк осиротел... капитан погиб... Погиб, как герой, верный долгу и чести!...
Одержав руль и приведя к ветру, стали отливать воду из палубы всем чем попало: помпами, ушатами, ведрами, ящиками и проч. — Судно спасено! И этим спасением, оно [436] единственно обязано присутствию духа, быстрой и благоразумной распорядительности г. Архимандритова, обнаруживавшими в нем неустрашимость и искусство моряка опытного. В самом деле, кто не согласится, как трудно, в минуту бедствия, возбудить отчаянием убитую деятельность в подчиненных и призвать оробевших к повиновению. Это вполне удалось г. Архимандритову, и к 8 часам утра, вода была выкачана. Тело капитана нашли в углу кают-компании, избитое; и израненое, голову и лице, покрытые запекшеюся кровью. Ужасная смерть!... Рядом с ним лежал другой труп — Калоша, которого полагали сначала снесенным за борт.
Шторм, с того же силою и при проливном дожде, продолжался до следующего полдня, и потом начал стихать. До утра 29 числа, дул крепкий S, при котором судно держало бейдевинд правым галсом, под грот-триселем и штормовою бизанью; между тем привязывали запасные паруса. На другой день, при ветре от SW, взяли курс WtW. Предполагая, что шторм может еще долго продолжаться, и опасаясь заразы от духоты, в трюме, после бывшей воды, усопших опустили, с молитвою, в лоно моря. С 1-го по 3-е Октября, дул крепкий ундер-Зейль от S, и судно лежало бейдевинд левым галсом. Во все это время, ни на ком из команды не было сухого платья, и не [437] возможно было иметь горячей пищи. К ночи 3-го числа, ветр стих, и 4 Октября «Наследник» пришел в Ситху.
Чрез несколько дней, правитель Американских колоний, капитан 1 ранга Этолин и подчиненные ему морские офицеры отслужили панихиду по усопшем сослуживце. При начале обедни, на всех судах были подняты флаги до двух третей высоты, а при начале панихиды, с барка «Наследник Александр» чрез каждую минуту, палили из пушен. Наконец, пропели «вечная память!» — раздался гул последнего выстрела, и, приподнятые до места флаги, пали на низ!.:. Но долго не падет в бездну забвения имя погибшего капитана и память об этом ужасном случае...
По представлению главного правления Российско-Американской Компании, Правительство наградило г. Архимандритова, за отличные распоряжения во время бедствия барка «Наследник Александр» золотою медалью, для ношения на шее, а трех матросов, спасавших капитана и коммисионера — серебряными медалями «за спасение погибавших», для ношения в петлице. С своей же стороны, Российско-Американская Компания, всегда внимательная к трудам и заслугам своих подчиненных, щедро наградила всю команду, находившуюся на барке «Наследник [438] Александр». Г. Архимандритову, в награду за спасение судна и в вознаграждение утраты имущества, пожаловано 1000 р. сер.; г. Коммисионеру Черных 800; прикащику Больману 500; мореходу Папельцову 300 р. сер.; четырнадцати из отличнейших матросов выдано по годовому окладу жалованья (100 р. сер.), а всем прочим по полугодовому. Но еще большую и лестнейшую признательность выразила она к памяти двух своих подчиненных — Гг. Кадникова и Красильникова, погибших во время несчастного события, назначив пожизненные пенсии, матерям их то содержание, которым они пользовались от сыновей своих, а именно: первой 900, а второй 400 рубл. асс. ежегодно.
Такое внимание начальства, щедро награждающего подвиги подчиненных, поощряет труд и заставляет забывать даже самые бедствия, встречающиеся на поприще деятельной службы.
Текст воспроизведен по изданию: Бедствие корабля Российско-Американской компании «Наследник Александр» // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 75. № 300. 1848
