Вкратце история колонии нашей Росс в Новом Альбионе (по обычному выражению считавшейся в Калифорнии) заключается в следующем; она была заведена с ведома и разрешения правительства, в предположении, что с развитием земледелия и промышленности она послужит полезною поддержкой наших промысловых колоний, а в последствии Камчатки и Охотского края. Но цель эта не была достигнута, главным образом вследствие отсутствия правительственной поддержки, какая была обещана Российско-Американской Компании, и колония, не представляя никаких выгод, лишенная даже надежды на улучшение невыгодных условий, в которых она находилась, была упразднена по решению правительства же, незадолго перед тем как по ходу вещей уничтожилась бы и сама собою, еще с большею невыгодой для Компании и с значительными может быть затруднениями для самого правительства.
Капитальная ошибка наша в деле колонии Росс, как и во многих других делах, состояла в том, что мы искали согласия и позволения делать то что имели полное право делать без всякого согласия и позволения других, между тем как другие нации постоянно делали, никого не спрашиваясь, даже то чего не имели никакого права делать. Чрез такой образ действия, мы не только всегда находились в невыгодном положении в сравнении с [37] иностранцами, но принимая на себя вою невыгоду, хлопоты и издержки разных предприятий, служили в наших собственных делах орудием к выгоде только иностранцев. Все это было мною указано еще в 1824 году, и все последующие события вполне подтвердили сказанное, как ясно будет видно из предлагаемых ниже выписок из официальных документов.
(Хотя представленные мною в 1824 году документы, подтверждающие все что было сказано мною в статье: Калифорния в 1824 году, и были сожжены бывшим директором И. В. Прокофьевым в испуге по случаю событий 1825 года (как меня формально уведомил один из директоров, в 1861 году, когда я желал напечатать эти документы по отношению к Амурскому делу), однако и в других официальных бумагах и документах найдется, как увидим, достаточно доказательств всему сказанному мною.)
Известно, что один факт открытия страны, без учреждения в ней приличного заселения, никогда не признавался правом на владение, и что занимающие страну даже о право первого занятия обыкновенно искали еще подкрепить договорами с туземцами. Это принятое обычаем правило и было причиной, что ни Англичане, ни Американцы Соединенных Штатов не признавали никогда права Испании на владение американским берегом к северу от занятого ею залива Святого Франциска. В 1790 году Англичане заставили Испанцев даже уничтожить селение в заливе Нутка (на острове Квадра и Ванкувер) и заплатить за убытки причиненные захватом в тех водах английского корабля; а в последствии, в 1814 году, капитан Блак (Тот самый, который разорил факторию Северо-Американца Астора в устье реки Колумбии во время войны Англии с Соединенными Штатами.) намекал агенту Российско-Американской компании Слабодчикову (как видно из донесения коммерции советника Кускова от 18-то июля 1814 года, главному правителю колоний Российско-Американской компании Баранову), что занятием места под колонию Росс в Новом Альбионе, Русские нарушают будто бы права Великобритании, так как Новый Альбион (как и имя его показывает) есть собственность этой державы, а не Испанцев. «Помянутый Англичанин Блак, прибавляет Кусков, починивал в Сан-Франциско свой корабль и распоряжался Испанцами как своими подчиненными, которые [38] весьма не рады были такому гостю». Что касается до Американцев Соединенных Штатов, то известно, что они основали укрепление и факторию в устье реки Колумбии именно в то время, когда Испания предъявляла своя притязания на весь этот берег, по меньшей мере до пролива Хуан-де-Фука. Все донесения наполнены известиями, что Американцы не уважают ни чьих прав, особенно прав Испанцев, даже в местах бесспорных, занятых испанскими заселениями. Это не мешало им в то же время подстрекать Испанцев против Русских и пугать их последствиями основания русской колония Росс в незанятом никем месте, право на которое они сами всегда оспаривала у Испанцев. Между тем сама Испания не видела в наших действиях никакого нарушения своих прав, так что первое известие об основании крепости и селения Росс получено было в Россия при посредстве испанского правительства, и мы была убеждены, что основание этой колония согласно с выгодами самой Испании. В донесения своем от 4/16 ноября 1817 г. за № 91, главный правитель говорит: «Я сначала сказал коменданту (в Сан-Франциско), что для них полезнее нас иметь соседями нежели какую-либо другую нацию, приводя тому причины в помощи оказываемой (другими нациями) инсургентам; и что еслиб испанский двор почитал себя в праве или стоящим того, чтобы сноситься о занятии нашем (Росса) с императорским двором, сие было бы учинено уже давно, так как первое сведение о замятии (Росса) доставлено Российско-Американской Компании от пребывающего в С.-Петербурге гишпанского поверенного в делах, за два года до отплытия судна (т. е. того, на котором было доставлено от колониального начальства прямое известие о занятии в Новом Альбионе места для колонии Росс)».
Постоянная недобросовестность Американцев в торговых сношениях с нашими колониями до такой степени была всеобщею, что в 1818 году главный правитель колоний дал из Новоархангельска (от 28-го января за № 24), предписание коммерции советнику Вускову, начальствовавшему в крепости Росс, воздерживаться от сношений с Американцами. «Нам должно служить законом, сказано в этом предписании, не заводить с ними связей, в коих [39] обыкновенно нас обсчитывают». В депешах полученных из колоний (от 16-го октября 1823 года) говорится, что «иностранные мореходы одушевляют против Россиян все американские племена обитающие в сопредельности оных. Главный правитель слышал от одного преданного Россиянам Колоша, что один капитан Северо-Американских Штатов, плавая на бриге в Чатам-Стрейте, продавал тамошним жителям ружья самою дешевою ценой, а порох раздавал почти даром, внушая им, чтоб они запасались и тем и другим на случай прихода к них Русских. Уже известно, что многие колошинские тоэны имеют пушки. Служащие на коронном шлюпе Апполон, крейсерующем в колониях, рассказывали, что во время бытности их в Канчанах (пролив между островами Императрицы Елисаветы и Королевы Шарлотты, по карте Берха), он видели там маленькую крепость с пушками под американским флагом, и что в стой крепости каждый день палят зоревую пушку и поднимают флаг. В этой крепости виден чрезвычайный запас и ружей, и пороха. Тамошние жители говорили прямо, что Бостонцы уверяли их, будто Русские скоро прибудут туда хватать их в неволю и мешать им в промыслах. Такие уверения со стороны мореходов раздражают дикарей, коих малолюдство и дерзость довольно известны, и присовокупя к тому, что между ними живут несколько Бостонцев, что некоторые из Колош посещали Бостон, а другие даже и воспитывались там; что все дикари суть люди праздные и хорошие стрелки, между тем как многие из Русских до прибытия в колонии и ружья зарядить не умели, а в колониях находятся в беспрерывной почти работе, — надобно, по мнению главного правителя колоний, иметь в Новоархангельской крепости непременно достаточное количество Русских, если Компания желает содержать сию колонию в безопасном положении. Таково ее настоящее состояние, а будущее и того еще неприятнее». В предписании главного правления Российско-Американской Компании от 20 апреля 1834 года, за № 476, главному правителю колоний указывается на следующий факт, как на вполне уже известный: «Вам известно, говорит оно, что американские корабельщики вывозя с северозападных берегов Колош с ботами, производят скрыто [40] промыслы, и лишая провинцию (Калифорнию) доходов, искореняют между тем животных».
В то же время Американцы неуклонно стремились к тому чтобы формально захватить Новый Альбион. Разведать об этом предмете главное правление поручило барону Врангелю (главному правителю колоний Российско-Американской Компании) во время предполагавшегося его проезда через Мексику, при возвращении в Россию по окончании срока его службы: «Главное правление, оказано было в предписании, покорнейше просит вас посредством знакомых, которые приобретутся (в Мексике), разведать под рукою в подробности: действительно ли Северо-Американские Соединенные Штаты доискиваются у них (Мексиканцев) занять те места до северных берегов залива Св. Франциска, и какое мнение насчет этого искательства имеет мексиканское правительство». При этом главное правление имело полное право поставить на вид, что «мы, имея соседство с Калифорнией более двадцати лет, не подали никакой причины к жалобам или неудовольствию ни одному обывателю, но всегда, кроме вежливости, старались быть полезными как частным жителям, так и вообще провинции... (здесь идет исчисление разных услуг). Напротив того, жадность и корыстолюбие Американцев Соединенных Штатов могут легко быть поставлены на вид, как они производили торговлю смуглировкою по берегам Калифорнии; как увезли оттуда трех миссионеров тайно, и многое другое, о чем известно местное начальство и вероятно доводило до сведения».
Почти в то же время главный правитель колоний доносил с своей стороны от 10-го апреля 1834 года: «зверь сей (бобры или выдры морские) скоро вовсе переведется у сих берегов (т. е. у калифорнских) будучи беспрестанно гоняем корабельщиками Соединенных Штатов, с помощию Колош вопреки запрещению Испанцев». Говоря далее об удобстве и возможности расширения колонии Росс, барон Врангель прибавляет: «средства для сего очень достаточные имеются в колониях... Единственное затруднение при исполнении сего плана происходит от опасения колониального начальства таковым предприятием возбудить зависть иностранцев живущих в Калифорнии, и чрев их пронырство поставить и самое правительство Мексики [41] против нас». Таким образом в 1834 году тогдашний главный правитель колоний, точно так же как и я в 1824, был убежден, что препятствия нашим планам идут не от Испанцев, с которыми он не терял еще надежды уладить дело, даже «вопреки усилиям иностранцев, от зависти старающихся вселять в калифорнское правительство опасения насчет Россиян».
Эту разницу между поступками Русских и других иностранцев тот же барон Врангель еще прежде поставлял на вид генералу Фигероа, гражданскому и военному губернатору в Верхней Калифорнии. В письме от 13/24 июля 1833 года, он говорит: в то время «как русское колониальное начальство, всеми мерами старалось не нарушать постановлений мексиканского правительства, другие иностранцы неоднократно делали русскому колониальному начальству весьма выгодные предложения производить с нашими пособиями промыслы бобров по берегам Калифорнии, но всегда предложения сии были оными отринуты, когда не имелось позволения калифорнского начальства, между тем как немалое число других иностранных кораблей, вопреки существующим постановлениям, увозили о собою до сорока ботов северных дикарей (Колош) и с помощию их производили бобровые промыслы по берегам Верхней и Нижней Калифорнии. Российское колониальное начальство держалось всегда правил строгой ненарушимости прав и в нередких случаях, сделав уже значительные издержки для приготовления промысловых партий по условиям с иностранцами, не отпускала сии партии на промыслы, как скоро оказывалось, что те иностранцы не имели законного дозволения от калифорнского правительства и намерены контробандировать. Все сии доводы я мог бы подкрепить свидетельствами, будучи и с другой стороны уверен, что калифорнское правительство никогда не имело причин быть недовольным поступками российских кораблей плавающих в морях сих. Что касается до занятия островов против Санта-Барбара, то стоит только взглянуть на сии острова, чтоб увериться в несправедливости слов капитана Бичи, а напротив мне наверное известно, что другие иностранцы, а не Русские, избили на сих островах и на Фаральонских почти всех земноводных животных, на них прежде водившихся». Капитан Бичи, о котором упоминается в [42] этом письме, утверждал, в описании своего путешествия в 1826 и 1827 годах (как оказалось, по внушениям Американцев же), что Русские овладели будто бы островами против президии Санта-Барбара, самовольно истребляют морских животных, и тем лишая Калифорнцев богатейшей торговли шкурами этих зверей, будто бы «простирают свою наглость даже до того, что продают сии шкуры Калифорнцам же за высокие цены».
Губернатор Верхней Калифорнии, бригадный генерал мексиканской армии Хозе-Фигероа отвечал барону Врангелю, письмом из Монтерея, места управления Верхней Калифорнии, от 11/22 декабря 1838 г., в котором относительно обвинений капитана Бичи против Русских выражался следующим образом:
«Милостивый государь!
Капитан Бичи, посетивший страну сию в 1826 и 1827 годах, погрешил в повествовании своего путешествия, говоря, что Россияне овладели островами против Санта-Барбара и что производят бобровый промысел с нарушением наших законов. Мои предместники и сам я были всегда совершенно довольны поступками Россиян соблюдавших справедливость и деликатность в отношении к сей стране и мексиканской нации вообще... Мы сообщили нашему правительству сии сведения, и оно хранит к Россиянам те самые чувствования, которых они заслуживают.
Таким образом обвинения капитана Бичи были несправедливы, ибо ни острова против Санта-Барбары Россиянами не заняты, ниже производят они запрещенные промыслы бобров. Ваше превосходительство можете из этого письма сделать такое употребление, какое вам будет угодно, дабы пред светом оправдать честь вашей нации, удостоверением, что Мексика вполне довольна поступками судов военных и Российско-Американской Компании, посещающих наши порты.
Правда, другие иностранцы, которые должны бы уважать законы сей страны, как Мексиканцы уважают их законы, постоянно нарушали народные права, производя обширные промыслы земноводных животных у наших берегов, в надежде равнодушия нации, и не помышляя, что она должна таковыми поступками оскорбляться: но она не упустит [43] принудить таковых авантюристов (aventureros) к соблюдению законов и потребовать должного удовлетворения за их нарушение. Было время, когда здесь верили, что таковые противозаконные предприятия поощряемы содействием российского заселения на северо-западном берегу Америки, и быть может, что на сих-то слухах капитан Бичи основывает свои обвинения; однакоже мы уверены в противном, и справедливость требует сделать это объяснение гласным вред вашим превосходительством. Возблагодари вас с искренностию за внимание а постоянство, с которым вы всегда отвергала все противозаконные предложения деланные вам стороной, принимаю смелость просить вас а впредь следовать этому правилу, согласному нашим обоюдным дружественным сношениям».
Далее, говоря, что относительно колонии Росс «дело может сделаться предметом переговоров обоих кабинетов», и предоставляя решение высшим правительствам, которые, конечно, «будут уметь кончить спорные пункты с деликатностию», генерал Фигероа продолжает: «между тем я предлагаю не нарушать тех откровенных и дружественных отношений, которые имел честь установить к вашему превосходительству, свидетельствуясь искреннею признательностию к почтенному вашему липу и вашей внимательности».
Кажется, это достаточно свидетельствует, что с самими Испанцами не трудно было бы уладить дело, еслибы не вмешивались постоянно интриги Американцев. Что касается до Англичан, то они нередко даже содействовали Русским: стоит вспомнить услуги, которые оказал английский консул барону Врангелю при проезде его через Мексику. Впрочем ясно, что Англичанам самим было выгодно, чтобы между Соединенными Штатами и Мексикой на этом берегу находилось русское владение, которое могло бы не допустить Соединенные Штаты овладеть Калифорнией.
Наше колониальное начальство, как прежде, так и после переговоров моих о калифорнскими Испанцами в 1824 году, окончательно разъяснивших дело, постоянно старалось доказывать Испанцам, что самая безопасность Мексики требует иметь соседями Русских, а не Соединенные Штаты, подвигавшиеся на Мексику и без того уже с северо-востока и востока, на границах Новой Мексики и [44] Техаса. Из донесений коммерции советника Кускова, от 9 мая 1813 года, 18 июня 1814 и 16 мая 1815, видно, что Испанцы в начале и не делали нам никакого препятствия ни в торговле, ни в учреждении заселения; но потом стали подозревать нас и нам противодействовать; «особливо же настращали их американские корабельщики, уверяя, что Россиян цель есть выгнать Испанцев из Калифорнии и тому подобное, от чего последние стали крайне недоверчивы». Впрочем в 1824 году, из переговоров моих я мог убедиться, что Испанцы хорошо понимали выгоды помещения русского владения между ими и Соединенными Штатами. Ясно было, как я и твердил им постоянно, что если промежуток между заливом Святого Франциска и границей, установленною между испанскими владениями и Соединенными Штатами трактатом 1819 года (когда следовательно Русскими было уже основано селение Росс), не будет занят постороннею державой, то Соединенные Штаты уже никак не удовлетворятся тем чем Русские удовольствовались бы, а непременно овладеют и Верхнею Калифорнией, чтоб иметь в своей власти залив Святого Франциска, превосходнейшую гавань и ключ к владычеству над Великим Океаном. Через десять лет после, моих переговоров с влиятельными людьми в Калифорнии, барон Врангель, бывший тогда, как мы уже упоминали, главным правителем колоний Российско-Американской Компании, не терял еще надежды, что, при правильных переговорах, мексиканское правительство поймет выгоду поместить между собою и Соединенными Штатами неопасную для него Россию. В своей депеше Врангель доносил следующее: «Г. Бутлер (министр Соединенных Штатов в Мексике) к великому моему удивлению с жаром сказал, говоря о Верхней Калифорнии и заливе Святого Франциска: «о! эту часть Калифорнии мы не упускаем из виду; у нас есть там люди, которые собирают и доставляют нам всевозможные сведения оттуда; и не далеко то время, когда северная Калифорния перейдет к нашей северной конфедерации». Далее барон Врангель объясняет, что именно: «для прикрытия собственных действий и видов, граждане Северных Соединенных Штатов и разглашают подобные толки» (о замыслах России и преувеличивая силы колонии Росс). [45]
Но к прискорбию надо сказать, что в то время когда барон Врангель с похвальною настойчивостию, достойною лучшего успеха, всячески силился поправить дело, оно было уже крепко испорчено в сравнении с тем состоянием в каком находилось в 1824 году. В мое время препятствовали нам действовать такие только причины, которые происходили от нас самих и устранить которые было очень легко: наша излишняя неуверенность в себе и ошибочное мнение о мнимых правах Мексики, наследованных будто бы от прав Испании, столь же мнимых; во время же барона Врангеля Калифорния уже наводнялась не только одиночными пришельцами, но целыми хорошо вооруженными партиями звероловов, с которыми следовали их жены и дети (так в донесении главного правителя колоний от 28-го апреля 1834 года, за № 197, упоминается о партии в 163 человека с женщинами и детьми, и с 400 лошадьми). Эти пришельцы считали себя уже настолько сильными, что не только делали попытки самовольно селиться в стране, но и вмешивались во внутренние дела ее, как ясно свидетельствует предписание главного правления от 24-го марта 1838 года, за № 462, главному правителю колоний, в котором сказано: «с удивлением прочитав вашу депешу от 14-го июня 1837 года, за № 321, и приложенное при оной донесение правителя конторы в Россе, г. Костромитинова (обеих этих бумах в дедах не отыскано), о возмущении в Калифорнии и содействии в оном корабельщика Американских Соединенных Штатов, главное правление увидело какими путями Американцы желают достигнуть влияния на обладание Калифорнией... Ваше мнение совершенно справедливо, что со стороны Мексиканцев нам не должно иметь ни малейшего опасения; но должно опасаться скрытых стеснений от Американцев Соединенных Штатов, чему уже сделан повод заведением Купером (американским корабельщиком), вверх по реке Славянке, ранчи (т. е. фермы)». Таким образом, между тем как мы не смели ни двинуться вперед, ни даже расшириться в занятом уже нами бесспорно месте, по реке Славянке, окрещенной русским родным названием — американский корабельщик прямо занимает место, никого не спрашиваясь, между заселениями Испанцев и Русских, не заботясь о правах ни тех, ни других, и притом [46] на той самой речке Славянке, о которой мы только что обиралась трактовать с мнимыми ее владельцами.
Итак мы в этом деле, как и во многих других, сами же создавали себе искусственно мираж в мнимых правах Испанцев и отступали пред созданным нами же самими призраком. Посмотрим же в чем состояли эти мнимые права.
Что простой факт открытия никто не уважает, что ни Англичане, ни Американцы Соединенных Штатов не уважили у Испанцев даже права первого заселения — об этом мы уже говорили. Права Испанцев могли следовательно состоять или в покупке земли у туземцев, или в добровольном их подчинении, или хоть в спокойном обладании, означающем по крайней мере факт молчаливого подчинения. Ничего подобного не встречаем даже в Верхней Калифорнии, а не то уже в Новом Альбионе; между тем на нашей стороне находим все эти условия, и стало быть мы имели более права на обладание занятыми местами, если только подобные условия могут вообще утверждать право. В донесении своем от 4/16 ноября 1817 г. главный правитель колоний Российско-Американской Компании в Америке говорит: «Многие народы не покоренные Испанцами разделяют нас, и имея доброе согласие и даже желание коренных жителей занимаемых нами мест, кажется, никто право Российско-Американской Компании на заселение оспаривать не в состоянии будет; притом и положение Испанцев, как сами признаются, таково, что нельзя пещись о новых занятиях, а желать должно удержать за собою старые».
При тех отношениях в каких находились Испанцы к калифорнским Индейцам иначе и быть не могло. Независимо от показаний других мореплавателей, мы имеем свидетельство нашего мореплавателя, знаменитого Головнина, о том, как Испанцы, вопреки всяких прав, поступали с Индейцами самым жестоким образом; ловили их арканами как диких зверей; заковывали в железо, и употребляли в тяжкие работы; (см. подтверждение в депешах из колоний от 16-го октября 1828 года). Потому Испанцы, прибавляет Головнин, «никуда не смеют идти или ехать без вооружения, потому что в таком случае, жители напали бы на них и пойманных непременно всех перебили... Часто [47] случалось, что они и вооруженных Испанцев убивали потихоньку из-за кустов; напротив того Русские стрелки из селения Росс ходят по одиночке в лес для стреляния доках коз, а даже ночуют у Индейцев, без всякого опасения и вреда».
Совсем иными являются с первого уже раза отношения между Русскими и Индейцами. При занятии места под колонию Росс, мы явились дружески и дружелюбно были приняты. Еще в 1811 году, служившему в Российско-Американской Компании коммерции советнику Кускову, в продолжение зимовки, удалось сблизиться с почетнейшими из туземных жителей. Он роздал им медали и согласил на уступку той части земли, какая понадобится для заселения. В записках Головнина рассказано также и о его свидании с индейским старшиною Валенилою, который объявил ему, что Индейцы рады Русским, которые не только не делают им обид, но еще снабжают их многими необходимыми вещами, которых они не могли никогда получить от Испанцев, так как те сами нередко в них нуждались. Потому старшина охотно уступил место для заселения Русским, и тем с большим правом, что к северу от залива Святого Франциска, природные жители были вполне независимы, и притом считались непримиримыми врагами Испанцев. Головнин сам был между Индейцами с малым числом людей и без всякого оружия. Когда же он спросил Валенилу, от чего же так мало Индейцев в соседстве русского селения, то Валенила отвечал: от того что Русских мало; и следовательно в случае нападения Испанцев на Индейцев (Испанцы делали обыкновенно свои нападения внезапною облавой с целью захватить Индейцев для миссий.) некому будет защитить их; если же русских селений будет более, то и Индейцы к ним подвинутся. Валенила просил Головнина устроить поселение на их берегу, и предлагал ему любое место, которое вызывался притом очистить своими даже людьми; «напоследок просил русского флага, для того чтоб при появлении русских судов, поднимать его в знак дружбы к Русским управляемого им народа, и получил в сей просьбе его удовлетворение».
В 1817 году, главный правитель колоний доносил от 2/14 ноября, за № 90, что «при посещении им крепости Росс, [48] во время объезда его колоний, он пригласил главного тоэна местности, на которой устроена крепость, и благодарил за его расположение к Русским, о котором свидетельствовал управлявший селением и крепостью Росс, коммерции советник Кусков. Главный тоэн отвечал, что после того как построен русский магазин (для выгрузки и склада при заливе Бодего или порте Румянцева), он никуда из залива не отлучается, опасаясь чтобы не пришли другие, неподвластные ему Индейцы, и не похитили бы чего, а между тем думать станут на него. На вопрос мой (главного правителя) приятно ли будет ему и народу его, если Кусков займет высоту до перешейка под строения и будет жить у него, как теперь живет у него в крепости, он сделал возражение, что не знает откуда возьмет лесу, коего нет в близости, и что того достать не может. Когда же ему объяснили, что вовсе не требуется помощи его при постройке, а только согласие на занятие, то он дал оное с совершенным удовольствием, и присовокупил, что носились слухи до прибытия судна, что Испанские Индейцы намерены сделать на него и на его народ нападение, и что он готовился со всеми людьми своими идти к нашей крепости искать защиты». Далее главный правитель прибавляет: «Уступка, сделанная главным тоэном, дает Российско-Американской Компании само собою право на занятие; ибо хотя берег сей усмотрен был Испанцами давно, не сделано было однако ими никакого покушения заводить связи с жителями, кои, по наслышке о тиранстве их над Индейцами в местах вблизи от залива Святого Франциска лежащих, имеют полное право ненавидеть и страшиться их, тогда как г. Кусков не отягощает никого из них и ничем. По сродству с кадьякскими Алеутами, калифорнские Индейцы иногда приходят помогать им при выгрузке из байдар...».
Прибавим, что Алеуты и Индейцы скоро вступили между робою в брачные союзы. Так в донесении от 6/18 ноября 1817 г. за № 92 сказано на этот счет следующее: «Согласие с жителями уступавшими Российско-Американской Компании земли очень велико. Многие из кадьякских Алеут, прибывших в том же 1812 году, имеют уже жен из Индианок и по нескольку человек детей, чем связи с природными жителями сделались самыми прочными». [49]
Соображая сказанное, легко убедиться, что в деле о занятии земель в Новом Альбионе все зависело от нас самих, и что если по временам и были попытки со стороны Испании, Мексики и калифорнского начальства предъявлять какие-либо притязания против нашего поселения в этой местности, то это происходило единственно от нашего же нетвердого образа действий, выказывавшего собственное наше сомнение в своих правах. Известно, скажем кстати, что мы повторили ту же самую ошибку и в амурском деле, где подобные же причины обусловили неуспехи колонизации на Амуре. Еслибы при уничтожении селения Росс в начале сороковых годов были разъяснены настоящие причины неудачи нашей в Калифорнии, то это, вероятно, предохранило бы вас от повторения того же самого и на Амуре. Мне, знакомому с ходом и исходом калифорнского дела, и в амурском деле представлялась та же дилемма как и в калифорнском: или мы имели право занять Амур, и тогда должны были действовать в сознании своего права открыто, никого не спрашиваясь, никого не опасаясь, как и прилично великой державе; если же этого права не имели, то никакой последующий трактат не мог бы освятить нарушение чужого права. Между тем некоторые наши политики, как, например, г. Романов, советовали — еслибы иностранцы спросили (!) зачем мы построили Николаевск на Амуре, — отпереться и утверждать, что он построен при каких-то двух речках, то есть, утверждать нечто в роде того что Петербург построен при Фонтанке и Мойке, умалчивая о Неве. Между тем, только при прямом, открытом образе действий, с полным сознанием своего права, и возможно было вести рациональным образом колонизацию Амура. Мы же в амурском деле, изъявляя одним действием притязания, другим как бы отрекались от своих врав, и тем давали мнимое основание притязаниям противоположной стороны. Так, признав за собою право занятие Амура, мы, однакоже, спрашивали у китайского правительства дозволения проплыть по Амуру, для подания Камчатке помощи против неприятеля, и тем как бы признавали право Китая на Амур; а в то же время, не дождавшись позволения, поплыли и проплыли. Так и в Калифорнии, заняв Росс, и не имея никакого препятствиями вещественного, ни нравственного, к распространению, мы сами же создали себе [50] воображаемую невозможность, а своими колебаниями и сомнениями ободрили притязания, которые, при твердом образе действий, никто и не подумал бы не только предъявлять открыто, но и питать про себя. Доказательств достаточно на лицо в тех документах, которые сохранились до сих пор.
В донесении министру иностранных дел, графу Нессельроде, от 29 января 1820 года, за № 99, главное управление Российско-Американской Компании напоминает, что Компания заняла в новом Альбионе место для основания крепости и селения Росс, с высочайшего дозволения, объявленного Компании чрез государственного канцлера, со всемилостивейшим обещанием, во всяком случае оказывать Компании защиту. Ясно, следовательно, что русское правительство нисколько не сомневалось в праве своем занять никем не занятые земли. А что дело шло не о временном каком занятии, как иногда бывает при промысловых операциях, ясно было из характера заселения, которое предназначалось для земледелия, успех которого и мог бы обеспечиваться только прочною оседлостью.
С другой стороны, мы видели уже выше, что Испания в начале так мало думала о своем праве, что самое известие в Россию о поселении Русских в новом Альбионе, в соседстве с Калифорнией, доставлено было Российско-Американской Компании чрез испанское посольство в С.-Петербурге, без всякого со стороны его протеста. Очевидно, что еслибы в то время была хоть малейшая обещанная поддержка со стороны министерства иностранных дел, то никакие притязания не могли бы и возникнуть. Лучшее тому доказательства, что сами Испанцы не придумали никакой более действительной меры для недопущения Русских распространить занятое владение, до залива Святого Франциска, как противопоставив нашему занятию простой факт: они основали на северном берегу залива в 1816 году первую миссию Сан-Рафаэль; в 1819 году завели ранчу (хутор) Сан-Пабло; и наконец в 1822 году Сан-Франциско, Солано и потом Сономи. Для дальнейшего же осуществления предположенного ими плана — оцепить все заселение Русских своими заведениями, у них не хватило ни людей, ни средств. Они на этом и остановились, и после 1822 года не продолжали попыток распространиться далее. [51]
До какой степени сами Испанцы (Прибавлю, что командир брига Рюрик, капитан Коцебу, много испортил дело, простерши свое незнание до того, что сделал формальный запрос компанейскому начальству: как оно осмелилось сделать заселение за Новом Альбионе без дозволения правительства!), а потом Мексиканцы сознавали нетвердость своих притязаний, лучше всего свидетельствуется тем, что с их стороны постоянно все ограничивалось просто-на-просто расчетом на наше собственное сомнение в своем праве, и если в моих переговорах с калифорнскими Испанцами, они твердили о своем праве, то единственно для того чтобы выговорить себе повыгоднее условия. В статье нашей: Калифорния в 1824 году, мы рассказали уже к каким забавным явлениям подавали повод объяснения мексиканского правительства с нашими начальствующими лицами в колонии. В подтверждение наших слов приводим следующее свидетельство, которое находим в донесении главного правителя колоний Российско-Американской Компании в Америке, от 12/24 февраля 1823 года, за № 46, где в конце имеется следующая приписка собственною рукой главного правителя: «Забавное дипломатическое сношение Шмидта (начальника компанейского в крепости и селении Росс) и каноника (посланного из Мексики) с товарищи, вынудили меня писать к губернатору Калифорнии. Главное управление сие письмо в протоколе усмотреть может».
Но что бы еще было, сколько прав к энергическому образу действий могли бы мы извлечь из недобросовестности поступков калифорнского начальства, еслибы захотели пользоваться, не говорим неосновательными предлогами для придирок, как делали другие иностранцы, но самыми законными поводами, какие подавали Испанцы укрывательством наших беглых и невозвращением их при формальных требованиях, что влекло за собою обременительную переписку, а иногда и нарочную посылку судов.
Очень понятно, что Баранов, желая занять в Новом Альбионе место для земледельческой колонии, мог в начале основываться лишь на общих соображениях о положении, климате, естественных произведениях местности; точное дознание местности, удобной для успеха земледелия должно было быть делом опыта, т. е. изысканий и испытаний. [52]
Занятие Бодеги ила порта Румянцова, как единственной удобной пристани, к северу от залива Святого Франциска, и основание крепости Росс на высоте, вблизи помощи с моря, было, как первый шаг, делом вполне рациональным, по самой малочисленности первого заселения, нуждавшегося в защите от внутренних нападений и в удобствах получения пособий извне. Но как скоро обнаружилось все неудобство прибрежных мест для земледелия, и стало ясно, что предположенная цель не может быть достигнута на занятой первоначально местности, то отыскание и занятие новых удобных мест сделалось первою потребностью. Понятно, впрочем, что не вдруг открылись все неудобства занятого места, и хотя главнейшие из них начали обнаруживаться постепенно с самого же начала, однакоже недоумение о действительных причинах неуспеха в хозяйстве продолжалось очень долго. Это ясно, например, из донесения главного правителя колоний от 10-го апреля 1834 года, за № 61. Вот что говорится в этом донесении: «Здешние земледельцы (то есть приписанные к селению Росс промышленники) едва имеют понятие о возделывании полей; они, как вообще проходящие в Америку промышленники, составлены из всякого сброда; сами правители контор, заведывающие сельским здешним хозяйством, никогда никакого опыта в сих делах не имели. Следовательно по всей справедливости удивляться должно, что при таких местных затруднениях, без пособия практической опытности, доведено хлебопашество и до того посредственного состояния, в каком оно находится».
(продолжение следует)
