Поздней осенью 1657 г. отряд достиг оз. Иргень. Острожок, возведенный там казаками Бекетова, был сожжен эвенками в октябре 1656 года. Действия эвенков были вызваны крайней жестокостью Е. П. Хабарова во время экспедиции 1649 - 1653 годов. Хабаров надолго восстановил против русских коренное население края, нарушив важнейший из наказов царской администрации, требовавший бережного отношения к инородцам - для приведения их в русское подданство . Непосредственным поводом к выступлению тунгусов, очевидно, послужило нападение беглых енисейских казаков во главе с Ф. Полетаем на ясачных гантимуровых людей 22 .
По-видимому тогда же, осенью 1657 г. Иргенский острог был восстановлен. Однако зимовала большая часть отряда уже за волоком, отделявшим р. Хилок от р. Ингоды. Трудный путь проделали по снегу. Пашков отнял у Аввакума работников, а другим наниматься запретил. В итоге протопопу пришлось волочь свою нарту с пожитками вместе с малолетними сыновьями. Аввакум с семьей жили неделю или две под сосной, пока воевода не "натешился". Потом он указал им место в засеке, где они поставили свой "балаганец", в котором и перезимовали. Позже в своей "Первой" челобитной царю Алексею Михайловичу Аввакум напишет, что воевода держал его на морозе 37 недель. Некоторые исследователи полагают, что эта засека располагалась на месте будущей Читы - Читинского плотбища 23 .
Зимой казаки заготовили лес, весной 1658 г. связали в плоты, которые сплавили по рекам Ингода и Шилка к месту впадения р. Нерча, где возвели Верхний Шилской (Нерчинский) острог 24 . Сплав проходил чрезвычайно тяжело. По словам Аввакума: "Лес гнали городовой и хоромной, есть стало нечева, люди стали мереть з голоду и от водяныя бродни. Река песчаная, засыпная. Плоты тяжелые, приставы немилостливые, палки большие, батоги суковатые, кнуты острые, пытки жестокие, огонь да встряска (пытка на дыбе с прижиганием огнем. - А. А. )... С весны по одному мешку солоду дано на десеть человек на все лето. Да петь работай. Никуды на промысел не ходи. И вербы, бедной, в кашу ущипать" было нельзя, "за то палкой по лбу: "Не ходи, мужик, умри на работе". Протопоп променял воеводе чудом не сгнившую московскую однорядку (верхнюю долгополую одежду с прорехами под рукавами) своей жены стоимостью 25 рублей на четыре мешка ржи, и ею они "с травою перебивались" 25 .
А. К. Бороздин и Н. Н. Покровский полагали, что экспедиция Пашкова преодолела волок между оз. Иргень и р. Ингодой зимой 1658 - 1659 гг., а в июне 1659 г. достигла р. Нерчи 26 . Здесь они буквально следовали тексту "Жития" Аввакума, который писал в нем, что "два лета бродил в воде, а зимами волочился за волоки" и "весною на плотах поплыли по Ингоде-реке; от Тобольска четвертое лето" 27 . В августе 1658 г. Пашков послал отписку о своих действиях в Сибирский приказ из Верхнего Шилского острога. Кроме того, из расспросных речей служилых людей из отряда О. Степанова на Амуре, оставшихся в живых после их столкновения 30 июня 1658 г. с маньчжурами, известно, что, двигаясь навстречу Пашкову, они встретили на Верхнем Амуре плывущий по воде "городовой и острожной и башенной рубленой лес в плотах и врозь", который, как они справедливо полагали, "рознесло от Офонасья Пашкова" 28 . Очевидно под вторым зимним переходом волоком протопоп подразумевал возвращение на оз. Иргень, других волоков на пути отряда не было, а лето 1655 г., когда он выехал из Тобольска, он считал первым 29 .
Нар. Нерче в отряде Пашкова начался массовый голод. Местное тунгусское население земледелием не занималось, рыба ловилась плохо. Люди вынуждены были есть траву, корни, "зимой сосну" (варить отвар из сосновых иголок - от цинги), а также кобылятину и мясо недоеденных волками диких зверей. "И сам я, грешной, - напишет Аввакум, - причастен мясам кобыльим и мертвечьим по нужде". Два сына протопопа - Корнилий, родившийся накануне ссылки в Сибирь, и еще один, появившийся на свет уже там, - умерли. Тайно от воеводы семейству Аввакума помогала сноха Пашкова Евдокия Кирилловна и его жена Фекла Симеоновна, которые присылали семейству протопопа иногда "кусок мясца, иногда колобок, иногда мучки и овсеца... А иногда у куров корму нагребет". Зимой 1658 - 1659 гг. воевода с большей частью оставшихся в живых участников экспедиции возвратился на оз. Иргень. "Пять недель по льду голому ехали на нартах, - писал Аввакум. - Мне под робят и под рухлядишко дал две клячки, а сам и протопопица брели пеши, убивающеся о лед. Страна варварская, иноземцы немирные; отстать от лошадей не смеем, а за лошадьми идти не поспеем, голодные и томные люди. В ыную пору протопопица, бедная, брела, брела, да и повалилась, и встать не сможет. А иной томной же тут же взвалился: оба карамкаются. А встать не смогут". Именно тогда состоялся знаменитый диалог Аввакума с женой, которая спросила его: "Долго ль-де, протопоп, сего мучения будет?". На что он ответил: "Марковна, до самыя до смерти". И она согласилась" "Добро, Петрович. И мы еще побредем вперед".
В Иргенском остроге протопоп продолжил свои молитвенные подвиги. Как-то раз невестка воеводы, боярыня Евдокия Кирилловна пришла к Аввакуму с заболевшим сыном Симеоном, которого крестил и регулярно благословлял протопоп, и не застала того дома. Она послала ребенка к "мужику-шептуну". Аввакум, узнав об этом, страшно рассердился и порвал с ней отношения. Между тем ребенку становилось все хуже. По словам Аввакума, у него стали усыхать рука и нога, он умирал. Тем не менее, Аввакум, ожидая ее покаяния, отвечал плачущим посланцам боярыни: "Коли баба лиха, живи же себе одна!". Наутро она прислала просить прощения у Аввакума своего среднего сына Ивана. Шел сильный дождь, зимовье Аввакума протекало, и он лежал на печи голый накрывшись берестой, протопопица спасалась от сырости в печи. Протопоп сжалился и велел принести ребенка. Он "добыл в грязи патрахель (епитрахиль. - А. А.) и масло священное нашол. Помоля Бога и покадя, помазал маслом во имя Христово и крестом благословил. Младенец же и здрав паки по-старому стал - с рукою и с ногою, манием Божественным". Аввакум отослал его к матери, которая прислала ему на следующий день пирогов и рыбы. Об исцелении младенца от невестки узнал и Пашков, который, по словам протопопа, когда тот пришел к нему, сказал: "Господь тебе воздаст. Спаси Бог, что отчески творишь, не помнишь нашева зла" и прислал ему "пищи довольно" 30 .
В августе 1661 г. воевода Пашков послал из Иргенского острога 72 служилых человека и 20 тунгусов во главе со своим сыном Еремеем на "великого государя непослушников на Тунгусские улусы в поход" 31 . Во всех редакциях списка "Жития протопопа Аввакума" направлением похода указано "мунгальское царство", которое авторы комментариев безоговорочно трактуют как "монгольское". Однако воевода видимо лучше Аввакума знал, куда он отправляет отряд. Даже беглого взгляда на "Карту расселения этнических групп, племен и родов народов Сибири в XVII в.", составленную Б. О. Долгих 32 , достаточно чтобы убедиться в невозможности похода в Монголию из Иргенского острога. Путь туда столь немногочисленному отряду преграждали буряты, еще не принявшие русского подданства.
Невозможно согласиться и с мнением Н. Н. Покровского, полагающего, что "Пашков решил все-таки предпринять усилия для того главного дела, для которого он был направлен - для объясачивания местных бурятских племен" 33 . Дело в том, что в "Наказе" А. Ф. Пашкову на воеводство вообще не упоминаются не только буряты, но и территории занятые ими, поскольку сколько-нибудь определенных сведений о них тогда не было.
Накануне похода Пашков, жестоко боровшийся с колдовством и ворожбой в бытность свою енисейским воеводой 34 , решил узнать, удачен ли он будет, и призвал к себе шамана. Можно представить, как возмущен был Аввакум, когда вечером вблизи его зимовья шаман "отвертя голову" живому барану "начал скакать и плясать, и бесов призывать... И беси сказали: "С победою великою и з богатством большим будете назад". Этого протопоп стерпеть не смог и "во хлевине своей с воплем Бога молил, да не возвратится вспять ни един, да не збудется пророчество дьявольское" 35 .
Тем временем, согласно авторскому списку "Жития протопопа Аввакума", все обрадовались предсказанию шамана: "И воеводы ради, и все люди радуяся говорят: "богаты придем!" 36 . Некоторые служилые люди пришли проститься с Аввакумом, который предупреждал их: "Погибнете там!", а его тайный друг Еремей прислал человека передать, "чтоб батюшко-государь помолился за меня". В поход его участники отправились тайно. "Поехали ночью по звездам", причем, в момент отъезда "лошади под ними взоржали вдруг, и коровы ту взревели, и овцы и козы заблеяли, и собаки взвыли, и сами иноземцы, что собаки, завыли: ужас напал на всех" 37 .
Вскоре протопопу стало жалко Еремея, и он "стал Владыке докучать, чтоб ево пощадил". Между тем в установленный срок отряд не явился и воевода все более ожесточался. В конце концов он решил пытать протопопа, для чего "учредил застенок и огонь росклал". Однако, когда за ним уже явились два палача, возле избы протопопа появился на коне Еремей. "Пашков же, оставя застенок, к сыну своему с кручины яко пьяной пришел". Еремей подробно рассказал отцу, как все его войско перебили, а его раненного вывел "от мунгальских людей" тунгус. После этого он неделю блуждал по горам, съев за это время только одну белку, пока во сне не явился ему Аввакум, который благословил его и указал, в какую сторону идти. Во время рассказа протопоп пришел поклониться им, и воевода, вздохнув, сказал: "Так-то ты делаешь! Людей-тех столько перегубил", а Еремей, предупреждая новую ссору, тут же попросил: "Батюшко, поди, государь, домой! Молчи для Христа!", что Аввакум и сделал. Именно после описания этих событий протопоп записал в своем "Житии": "Десеть лет он меня мучил или я ево, - не знаю, Бог разберет" 38 . В действительности же противостояние воеводы и протопопа длилось чуть меньше семи лет.
Неудачный поход Еремея, по-видимому, был обусловлен событиями, происшедшими 4 сентября 1661 г. на р. Ингоде, когда, согласно отписке Пашкова, находившиеся в составе отряда бывшие соратники О. Степанова "ночью покрадучи у сына моего Еремея и у служилых людей ружье и многую всякую у служилых людей рухлядь". После этого изменники на плотах спустились вниз по рекам Ингоде и Шилке до Нерчинекого острога, где захватили казенные струги и пытались овладеть острогом, что бы заполучить хранившиеся там порох и свинец. Большинство нерчинских служилых людей находились в это время на рыбных промыслах. Однако оставшиеся казаки во главе с пятидесятником А. Васильевым отстояли крепость 39 .
Тем временем, еще 20 октября 1659 г. из Москвы в Якутск воеводе М. С. Лодыженскому была послана царская грамота с указом послать следующей весной 30 служилых людей к устью р. Олекмы и дальше в Тугирский острог для встречи тобольского сына боярского, следующего на смену воеводе Пашкову. Служилым людям предписывалось сопровождать нового воеводу до его встречи с Пашковым, а затем проводить последнего до Илимского острога. Новым даурским воеводой в 1660 г. был назначен тобольский сын боярский Л. Б. Толбузин. Он добрался до Тугирского острог только 2 октября 1661 г. и 5 марта 1662 г. в сопровождении 20 служилых людей на лыжах двинулся оттуда в Нерчинск. Не застав там Пашкова, Толбузин отправился в Иргенский острог, где находился воевода и уже оттуда 25 мая отправил того в сопровождении семи якутских служилых людей за Байкал 40 .
"Перемена ему пришла, и мне грамота: велено ехать на Русь", - так напишет об этом событии Аввакум. По-видимому, грамоту с указом о возвращении протопопа также привез в Забайкалье новый воевода. Пашков с собой Аввакума не взял. Согласно редакции А "Жития Аввакума" Пашков надеялся, что протопопа на обратном пути убьют "немирные" иноземцы" 41 , а в редакции В к этому обстоятельству добавлена якобы высказанная Пашковым угроза "Здесь-де земля не взяла, на дороге-де вода у меня приберет". Аввакум живо представил себе как отставной воевода его "среди моря бы велел с судна пехнуть, а сказал бы, бытто сам ввалился". Протопоп поехал с семнадцатью домочадцами только спустя месяц после отъезда Пашкова 42 . Помимо семьи с Аввакумом поплыли собранные им старые, больные и раненные землепроходцы, а также один из его мучителей, приспешник Пашкова - служилый человек Василий. По словам протопопа, Василий бил его и "на кол было посадил, да еще бог сохранил". После отъезда Пашкова казаки хотели его убить, но Аввакум отговорил их, а приказчику Толбузину дал за него выкуп. Еще одного врага протопопа казаки отказались ему отдать и тот, спрятавшись от них, прыгнул в лодку Аввакума уже по дороге. Когда же их настигла погоня, протопоп, "не хотя ево на смерть выдать", велел накрыть его, а протопопице и дочери лечь сверху. Казаки искали "замотая" везде, но тронуть протопопицу не посмели, сказав "матушка, опочивай ты, и так ты, государыня, горя натерпелась" 43 .
С Ларионом Борисовичем Толбузиным у протопопа сложились очень дружеские отношения. Об этом можно заключить хотя бы по тому, что он стал кумом Аввакума, согласившись быть крестным отцом его дочери Ксении. Она родилась еще при Пашкове, но тот не дал Аввакуму мира и масла, необходимых для крещения, и она долго оставалась некрещеной. Возможно, именно благодаря этому родству много позже появится легенда, что первую службу в церкви Албазинекого острога, где первым и последним воеводой в 1684 - 1686 гг. будет сын Толбузина - Алексей, служил протопоп Аввакум. Толбузин дал Аввакуму на дорогу 180 пудов муки, корову и 5 - 6 овец, мясо которых засушили и питались им в пути, а в обмен на Кормчую книгу дал ему мужика- кормщика. В устье впадающей в оз. Байкал р. Селенги Аввакум со спутниками встретили "соболиную станицу" - артель охотников, которые, готовясь к промыслу, заготовляли там рыбу. "Терентьюшко с товарищи" искренне обрадовались неожиданной встрече с единоверцами и привезли протопопу 40 осетров со словами: "вот, батюшко, на твою часть Бог в запоре нам дал, - возьми себе всю". Путники погостили у них, починили лодку, сделали парус и с трудом переправились через Байкал. Аввакум красочно описал каменные утесы по берегам озера, вкус диких лука и чеснока, заросли конопли и благовонных трав. Но особое его восхищение вызвали байкальские птицы и рыбы. "Птиц зело много, гусей и лебедей по морю, яко снег плавают. Рыбы в нем - осетры, и таймени. Стерляди, и омули, и сиги, и прочих родов много... А рыбы зело густо в нем: осетры и таймени жирни гораздо, - нельзя жарить на сковороде: жир все будет. А все то у Христа тово-света наделано для человеков, чтоб успокояся хвалу Богу воздавал" 44 .
Зиму 1662 - 1663 гг. Аввакум с семьей перезимовал в Енисейске, а с конца июня до середины февраля 1664 г. жил в Тобольске, где общался с находившимся здесь за раскол романовским попом Лазарем и даже виделся однажды с известным ссыльным сербом Юрием Крижаничем, описавшим в 1675 г. эту встречу 45 .
"Грех наших ради, - писал Аввакум, - война в то время в Сибири была; на Оби предо мною наших з двацеть человек иноземцы побили". В 1662 - 1663 гг. в Западной Сибири действительно было восстание татар, башкир, калмыков, черемисов, чувашей, вогулов. Неожиданно столкнувшись с ними на берегу р. Иртыш, Аввакум схитрил, о чем откровенно рассказал в авторском списке "Жития": "А я, не ведаючи, и париехав к ним и, приехав, к берегу пристал: оне с луками и обскочили нас. Я-су, вышед, обниматься с ними, што с чернцами, а сам говорю: "Христос со мною, а с вами той же!". И они до меня и добры стали жены своя к жене моей привели. Жена моя таже с ними лицемеритця, как в мире лесь совершается; и бабы удобрилися. И мы то уже знаем: как бабы бывают добры, так и все о Христе бывает добро. Спрятали мужики луки и стрелы своя, торговать с мною стали, - Медведев я у них накупил, - да и отпустили меня". Так путевое приключение в устах Аввакума превращается в чудное спасение, которому будут удивляться сначала в Тобольске, а затем в Верхотурье (друг протопопа местный воевода И. Б. Камынин) 46 .
Не позднее мая 1664 г. Аввакум прибыл в Москву. Однако и здесь он то и дело вспоминал свои забайкальские злоключения. Он живо описал, как бежал на бузлуках - специальном приспособлении для ходьбы по льду - на рыбалку в Даурах, и вдруг захотел пить, а там снегу нет "так морозы велики и льды толсты... Воды не знаю где взять; от жажды идти не могу; озеро верст с воем; до людей далеко. Бреду потихоньку, а сам, взирая на небо, говорю: "Господи, источивый Израилю, в пустыни жаждущему, воду тогда и днесь! Ты же напои меня, ими же веси судьбами". Простите, Бога ради! Затрещал лед, яко гром предо мною, на высоту стало кидать, и яко река, разступился... А мне оставил Бог пролубку... и напился воды досыта" 47 .
Во втором после "Жития" произведении, повествующим о забайкальских злоключениях, "Первой" челобитной Аввакума царю Алексею Михайловичу протопоп обвиняет находившегося тогда уже в опале Никона в своих бедах, перечисляет издевательства над ним Пашкова, и, сетуя на смерть от голода двух своих сыновей, добавляет, что остальные дети выжили, благодаря тайной помощи жены воеводы и его снохи. В конце послания Аввакум пишет царю, что Пашкову пора принять постриг и проникновенно просит его: "Помилуй, государь, царь православный, не оскорби бедную мою душу: не вели, государь, ему, Афонасью, мстити своим праведным гневом царским, но взыщи ево, яко Христос заблудшее овча, Адама". В 1664 г. незадолго до смерти бывшего воеводы протопоп сам пострижет и посхимит Пашкова в Чюдовом монастыре. По его словам тяжело больной Пашков, у которого отнялись рука и нога, сам прислал за ним. "Любо мне сильно, что его Бог царствию небесному сподобил, - напишет об этом Аввакум, - докучаю и ныне об нем, да и надеюся на Христову милость, чаю помилует нас с ним бедных" 48 .
Может быть, протопоп действительно простил тиранившего его воеводу. Однако только в отношении себя! Приложенная к челобитной записка о жестокостях Пашкова - страшный обвинительный документ. Перечень злодейств Пашкова протопоп начинает с сообщения, что воевода увез с собой "на Русь" двух переводчиков - дючера Ивашка Тимофеева и Илюшку Тунгусского, то есть эвенка. По словам протопопа, эти и еще два коренных жителя Приамурья пришли в отряд Пашкова вместе с казаками "после розгрому Богдойского". Авторы комментариев к произведениям Аввакума, как правило, не историки, и потому называют это событие пограничной стычкой с маньчжурами 49 . В действительности, это было сокрушительное поражение на Амуре русского отряда О. Степанова, которое завершило несколько лет русско-маньчжурского противостояния. До этого верх неизменно брали казаки. 30 июня 1658 г. ниже устья правого притока Амура р. Сунгари русский отряд численностью около 360 человек был атакован превосходящими силами маньчжуров. В бою погибли 220 служилых людей, а сам приказной человек - Степанов попал в плен и был казнен.
В итоге до Пашкова, в распоряжение которого должен был поступить амурский отряд, дошло только 17 человек 50 . Именно в их числе находились инородцы, хлопотать за которых правительство категорически запрещало по всей Сибири. Уезжая в Москву, воевода увез с собой также трех аманатов, под которых местные жители платили ясак, что было уже событием из ряда вон выходящим, поскольку этим наносился урон ясачному сбору, а точнее государевой казне. Кроме того, воевода забрал с собой 19 плененных казаками инородцев, в основном, женщин, что запрещалось.
Подробно описал Аввакум издевательства всесильного воеводы над служилыми людьми, которых он вешал, порол до смерти, пытал на дыбе, морил голодом и выгонял на сутки голых к реке на съедение слепням. Чтобы о его преступлениях не стало известно в Енисейске, воевода не отпустил обратно присланных к нему оттуда казаков с известием о рождении в сентябре 1657 г. великой княжны Софьи Алексеевны и даже велел умертвить возглавлявшего их пятидесятника И. Елисеева и толмача Константина 51 .
Подводя итог описанию злодеяний воеводы, протопоп написал: "Прочих же ево ругательств и муки к государевым служивым людям не достанет ми повествовати лето". Однако самым страшным прегрешением Пашкова, граничащим с безумием, Аввакум считал то, что воевода не давал ему причащать умирающих и вообще отнял у него "пречистыя тайны" 52 .
Поражение отряда О. Степанова на Амуре привело к тому, что собственно до Даурии ни воевода Пашков, ни протопоп Аввакум не добрались. Дауры жили на побережье Амура от устья р. Урки до р. Зея и по Зее до устья р. Умлекан 53 . Однако, поскольку Пашков был послан на воеводство в "Даурской земле", это название закрепилось за присоединенным им к русскому государству Восточным Забайкальем.
Протопоп Аввакум был первым старообрядцем, сосланным в Забайкалье. Русского населения, помимо служилых людей, там в эти годы почти не было. В трех острогах Нерчинском, Иргенском и Теленбинском, принятых Л. Б. Толбузиным в 1662 г. у Пашкова, числилось всего 75 служилых людей 54 . Тем не менее, в устных преданиях старообрядцев Забайкалья, о переселении туда уже в XVIII в. сохранилось много интересных, хотя и неправдоподобных рассказов о молитвенных подвигах выдающегося расколоучителя..."
