Пребывание протопопа "в Даурах" составило почти половину его одиннадцатилетней ссылки в Сибирь и многократно описано в ряде научных и научно-популярных работ, посвященных его биографии 2 , а также в специальных статьях В. К. Никольского и академика Н. Н. Покровского 3 . Все они базируются на произведениях самого Аввакума и архивных документах о нем. Между тем, существует ряд других источников, позволяющих осветить этот период его жизни более подробно.
1 сентября 1653 г. с Патриаршего двора в Сибирский приказ была направлена память, в которой "указал великий государь святейший Никон Юрьевца Повольского Входу Иеросалимского отставленного протопопа Аввакума за ево многое безчинство сослать з женою и з детьми в Сибирский город на Лену". Из этого указа видно, какое исключительное место придавал Никон среди сторонников старой веры Аввакуму. Сослать в то время куда-нибудь дальше основанного в 1632 г. П. И. Бекетовым Ленского острожка было просто невозможно. 15 сентября Аввакума привезли расстригать к Успенскому собору и только заступничество царя, упросившего патриарха не делать этого, спасло его от лишения сана. В итоге наказание смягчили, и 17 сентября Аввакум с женой Настасьей Филипповной, тремя сыновьями Иваном (9 лет), Пронькой (5 лет), Корнилкой (8 лет), дочерью Агрипейкой (8 лет) и племянницей Маринкою были отправлены в сопровождении двух сибирских служилых людей и трех сменяющихся от города к городу стрельцов в Тобольск. В царском указе архиепископу Сибирскому и Тобольскому Симеону относительно ссыльного подчеркивалось, что "священство у него Аввакума не отнято" и было велено "тому протопопу Аввакуму в Сибири в Тобольску или где в ыном городе быти у церкви" 4 .
В Тобольск Аввакум с семьей прибыл в конце декабря 1653 года. "И колико дорогою было нужды, напишет он позже, тово всего говорить много, разве малое помянуть. Протопопица родила младенца, больную в телеге и потащили. До Тобольска три тысячи верст, недель с тринадцеть волокли телегами и водою, и санми половину пути". По словам Аввакума, "Архиепископ Симеон Сибирский, - тогда добр был" и "устроил меня в Тобольске к месту" 5 . Симеон, слывший ярым сторонником боголюбцев, действительно встретил радушно Аввакума и назначил его протопопом церкви Воскресения. Однако, вскоре после этого, в конце января 1654 г., Симеон почти на год покинул свою епархию, отправившись в Москву, куда был вызван на церковный собор. За месяц до его возвращения, в ноябре 1654 г., Аввакум вступил в конфликт с дьяком Иваном Струной, управлявшим делами епархии во время отсутствия архиепископа. На неистового протопопа ополчился весь город, и он едва избежал расправы, спрятавшись у приютившего его воеводы, князя В. И. Хилкова. Вернувшийся 25 декабря 1654 г. в Тобольск архиепископ Симеон принял сторону Аввакума и велел сковать И. Струну, простившего за взятку кровосмешение отца с дочерью. Однако тот сказал "государево слово" на Аввакума и был отдан воеводами под охрану сыну боярскому П. И. Бекетову. Последний поддерживал Струну и, когда архиепископ проклял дьяка в церкви, Бекетов, "браня архиепископа", покинул службу и по пути к своему двору скончался от удара. Возмущенные его поведением Симеон с Аввакумом приказали "ево среди улицы вергнути псом на снедение".
В. К. Никольский датирует предание анафеме И. Струны 4 марта 1655 г. на основании того, что согласно "Житию" оно произошло в "неделю православия" 6 . Однако отдать его тогда "за пристав" П. И. Бекетову не могли, так же, как не мог и скончаться Бекетов в то время. Дело в том, что с 13 марта по 4 апреля 1655 г. Бекетов в составе отряда О. Степанова находился на Амуре в осажденном маньчжурами Комарском остроге, где "бился явственно" 7 . Таким образом, встреча Аввакума с П. И. Бекетовым в Тобольске в 1655 г. представляется маловероятной, поскольку уже 29 июня протопоп покинул Тобольск. Добраться туда с Амура за три месяца Бекетову было практически невозможно. Встретиться они могли в Енисейске, где Аввакум находился с конца 1655 г. до середины лета 1656 г., поскольку Бекетов был енисейским сыном боярским и его двор находился именно там 8 . В Тобольске он мог оказаться только по служебным делам и отдать ему - постороннему там человеку - "за пристав" дьяка И. Струну не могли. Утверждение Д. Я. Резуна, будто Бекетов и Струна были друзьями и бывшими товарищами по походам 9 не имеет документальных подтверждений.
Таким образом, в рассказе Аввакума, на мой взгляд, изложены только два правдивых события: осуждение Бекетовым в Тобольске (куда его непременно должны были послать с докладом о своих действиях в Забайкалье и на Амуре, как это тогда практиковалось), проклятие Струны, повторяемое в церкви архиепископом Симеоном, и последовавшая вскоре после этого скоропостижная смерть землепроходца, не ранее, чем в конце 1655 года. Этот сюжет в "Житии" появился, возможно, из-за неизвестного нам столкновения Бекетова с Аввакумом в Енисейске (впрочем для такого экспансивного человека и замечательного писателя, как протопоп, вполне достаточно было указанных двух событий в Тобольске). Остальное же он сочинил, связав смерть Бекетова с поддержкой им Струны и, сделав себя непосредственным участником событий, о которых мог узнать или в Енисейске, или на обратном пути из ссылки. По- видимому здесь мы имеем дело с давно отмеченным Д. С. Лихачевым эгоцентризмом, особенно присущим стилю Аввакума" 10 .
27 июня 1655 г. тобольские воеводы получили из Москвы указ об отправке ссыльного протопопа с семьей в Якутский острог, причем на этот раз с запрещением заниматься богослужением. Грамота была написана от имени "великого государя, святейшего Никона патриарха московского" и родившегося в феврале 1654 г. первенца царя - "государя царевича и великого князя Алексея Алексеевича". Алексей Михайлович находился тогда в Смоленском походе, и его фактический соправитель Никон в 1654 - 1656 гг. воспользовался отсутствием царя, чтобы по-своему решить судьбу опального протопопа. 29 июня 1655 г. в Петров день Аввакум с семьей на небольшом судне - дощанике - был отправлен в Енисейский острог, где провел зиму 1655 - 1656 года 11 .
Тем временем, 31 января 1655 г. пятидесятник енисейского острога М. С. Уразов, посланный с соболиной казной в Москву, подал в Сибирский приказ отписку енисейского воеводы А. Ф. Пашкова о походе сына боярского П. И. Бекетова в Восточное Забайкалье на оз. Иргень и реки Шилку и Нерчу, а также о мерах по закреплению новых земель за Российским государством. Служилые люди Баргузинского острога, основанного осенью 1648 г. на правом берегу впадающей с востока в оз. Байкал р. Баргузин, впервые достигли этой территории в 1650 - 1651 годы. Казакам удалось привести там в русское подданство и собрать ясак с эвенкийского князя Гантимура. В 1652 г. Пашков отправил туда отряд во главе с Бекетовым, причем, необходимые деньги для выдачи жалования вперед - за 1653 и 1654 гг. - он добыл путем спекуляции. Воевода велел продать присланные из Тобольска 400 ведер "горячего вина" енисейским выборным кабацким целовальникам не по три рубля за ведро, как велел Сибирский приказ, а по шесть. Осенью 1653 г. казаки достигли оз. Иргень, где 24 сентября заложили Иргенский острог. Десять человек под началом пятидесятника М. С. Уразова были посланы дальше и возвели возле слияния Шилки и Нерчи еще один острожок, названный Шилкским. В посланной царю с Уразовым отписке воевода Пашков сообщил о данном им и служилыми людьми обете "в новом твоем государеве остроге на великой реке Шилке воздвигнуть церковь во имя пресвятые владычицы нашея богородицы и пречистой девы Марии, честнаго и славного ея сретения иконы Владимирския, да в приделех собор архистратига Михаила". Еще раньше 25 июня 1654 г. воевода обратился с челобитной "к великому господину святейшему Никону патриарху московскому и всеа Русии" за благословением на то церковное строение и присылкой священников. До прибытия последних он назначил "для освещения и службы к тем церквам... Енисейского острогу соборного богоявленского попа Игнатия Олексеева, да дьякона Олексея Иванова и церковных причетников". Далее он предлагал к "новым острогам в прибавку по великой Шилке и по Зие и по Амуру рекам поставить свои государевы остроги", из которых можно будет "привесть под твою государеву царскую высокую руку многих земель людей и тебе, государю, в тех твоих государевых новоприводных землях будет другое сибирское государство. А для, государь, той твоей службы, писал Пашков, суды в Енисейском остроге зделаны готовы" 12 .
Усердие Пашкова не осталось незамеченным, за быструю и выгодную постройку судов для даурского похода воеводе был пожалован наградной "золотой", его сыну Еремею - "золотая новгородка", а 97 "приставам" из казаков и других служилых людей, бывших у судового дела - по "золотой московке". Указом от 20 июня 1654 г. Пашков был назначен воеводой "на Амур-реку в Китайской и Даурской землях". В самом конце 1654 г., а, скорее всего, уже в 1655 г. в Сибирском приказе для него был составлен пространный "Наказ на воеводство". По царскому указу новый енисейский воевода И. П. Акинфов должен был выдать для даурской службы Пашкову, "да с ним сыну его Еремею, да Сибирским служилым людям, розных городов стрельцом и казакам трем стам человекам" денежное жалование и "послать в Даурскую землю Тобольские присылки пятдесят пуд пороху, сто пуд свинцу, сто ведер вина горячего, да из Енисейские пахоты восемьдесят четвертей муки ржаной, десять четей круп, толокна тож". Архиепископу Сибирскому и Тобольскому Симеону было предписано выделить Пашкову "к трем церквам антиминс (напрестольный платок с зашитой частицей мощей, на котором освещаются дары - А. А.) и двух попов и дьякона" 13 .
Одним из этих двух священников неожиданно для себя был назначен протопоп Аввакум. В 1656 г. архиепископ Симеон получил из Москвы указ о посылке с экспедицией Пашкова из Тобольска черного попа (монаха) и белого дьякона, а также протопопа Аввакума вместо белого попа из Енисейска. Таким образом, запрет на богослужение Аввакуму был отменен, и он активно готовился к отъезду. Сохранилась расписка протопопа, данная им 10 июля 1656 г. енисейскому посадскому человеку А. Тихонову, в том, что он взял у того "государева жалованья 6 пуд соли". Впоследствии Аввакум напишет в своем жизнеописании: "А егда в Енисейск привезли, другой указ пришел: велено в Дауры вести, тысещ з дватцать от Москвы и болши будет. Отдали меня Афонасью Пашкову: он туды воеводою послан, и грех ради моих суров и безчеловечен человек, бьет безпрестанно людей, и мучит, и жжет. И я много разговаривал ему, да и сам в руки попал. А с Москвы от Никона ему приказано мучить меня". Последнее утверждение Аввакума вряд ли соответствует действительности. Прямых указаний подобного рода Пашков наверняка не получал, но по-видимому хорошо оценил ту неприязнь к ссыльному протопопу, которую испытывал всесильный патриарх. Ведь именно на восточном берегу Байкала, вблизи устья р. Прорва, где останавливались все направлявшиеся в Забайкалье отряды, 7 октября 1650 г. неизвестными бурятами был убит следовавший к монгольскому Цецен-хану царский посол Я. Заболоцкий вместе с сыном и шестью служилыми людьми 14 . В Москве об этом было известно, подобная расправа с Аввакумом вполне бы устроила патриарха.
18 июля 1656 г. на 40 дощаниках отряд, состоявший из 420 служилых людей, около 200 человек охочих, вольных людей, двух священников, дьякона, воеводы Пашкова и его сына Еремея с семьями двинулся в путь. На р. Тунгуске, как называлась тогда р. Ангара, экспедиция попала во внезапную бурю и дощаник с семьей протопопа едва не утонул, а на другом судне погибли два человека. Первое столкновение протопопа с воеводой произошло на Шаманском пороге. Там отряд встретился с группой казаков, плывших в Енисейск. Вместе с ними туда направлялись две вдовы, одна 60 лет, другая еще старше. Обе женщины намеревались постричься в монахини, но Пашков решил выдать их замуж, чему Аввакум резко воспротивился. Бороздин считал, что это была "дикая, чисто самодурская мысль" 15 .
Однако это не верно. Воевода был опытным администратором, понимал проблему острой нехватки в Сибири женщин. В итоге рассерженный на Аввакума Пашков на следующем Долгом пороге стал выгонять его из дощаника со словами: "Еретик-де ты; для-де тебя дощеник худо идет! Поди-де по горам, а с казаками не ходи". И тут, по словам протопопа: "Горе стало! Горы высокие, дебри непроходимые; утес каменной яко стена стоит". Аввакум послал воеводе "малое писанейцо", которое начал словами: "Человече, убойся Бога, седящаго на херувимех и призирающаго в безны, его же трепещут небо и земля со человеки и вся тварь, токмо ты, ты един презираешь и неудобство к нему показуешь". Взбешенный воевода послал 50 казаков за дощаником протопопа, стоявшим в трех верстах от воеводского. Служилые люди потащили дощаник на бичеве, то есть по-бурлацки. По дороге Аввакум накормил казаков кашей с маслом, которую они ели, жалея его, со слезами на глазах. Первый вопрос, заданный протопопу воеводой: "Поп ты или распоп?" - предопределил все их дальнейшие взаимоотношения. "Аз есм Аввакум, протопоп; что тебе дело до меня?" - ответил ссыльный расколоучитель. Разгневанный такой дерзостью воевода сбил протопопа с ног и трижды ударил его плашмя чеканом (топорик с узким продолговатым лезвием и обухом в виде молотка), а затем велел наказать кнутом. Палач нанес Аввакуму 72 удара, после чего полуживого протопопа оттащили в казенный дощаник, сковали руки и ноги и бросили на палубу под дождь. Здесь Аввакум неожиданно для себя взроптал: "За что ты, Сыне Божий, попустил такова больно убить-то меня? Я веть за вдовы Твои встал!: А я таковая же дерзнух от коего разума? Родихся во церкви, на законе почиваю. Писанием Ветхаго и Новаго закона огражден, вожда себя помышляю быти слепым, а сам ослеп извнутр; как дощеник не погряз со мною?" Тут ему стало плохо: болели раны, прихватывало сердце и он подумал, что умирает. Кто-то дал протопопу воды, он пришел в себя, "покаялся перед Владыкою" и почувствовал облегчение. Наутро отряд двинулся дальше и когда доплыли до порога Падуна и протопопа потащили под дождем и снегом скованного сушею по камням, он уже не роптал, а утешал себя, говоря: "Сыне, не пренемогай наказанием Господним, ниже ослабей, от него обличаем. Его же любит Бог, того и наказует. Биет же всякого сына, его ж приемлет. Аще наказание терпите, тогда яко сыном обретается вам Бог. Аще ли без наказания приобщаетеся ему, то выблядки, а не сынове есте" 16 .
1 октября 1656 г. экспедиция прибыла в Братский острог. Там протопопа бросили в холодную башню, где он просидел до Филиппова поста, начинавшегося 15 ноября. Было морозно. "Там зима в те поры живет, - напишет позже о своих злоключениях Аввакум, - да Бог грел и без платья всяко. Что собачка, в соломе лежу на брюхе: на спине-той нельзя было. Коли покормят, коли нет". Свои страдания там протопоп сравнил с мучениями нищего Лазаря в притче из Евангелия от Луки. Так же как и струпья на теле Лазаря, его вылизывала собака, приходившая к нему ежедневно через дыру в стене. Аввакума одолевали блохи и вши. Мышей он бил скуфьею. "Хотел на Пашкова кричать: "Прости!", да сила Божия возбранила, велено терпеть". Только на шестую неделю после побоев его перевели в теплую избу. Там протопоп скованным и перезимовал вместе с заложниками из местного населения и собаками. Пять недель, проведенных скованным в тюрьме, Аввакум помянет потом в своей "Первой" челобитной царю Алексею Михайловичу. Семья Аввакума зимовала в 20 верстах от Братска. После Рождества 12-летний старший сын протопопа Иван пришел повидаться к отцу, но Пашков велел запереть его в башню, где прежде сидел Аввакум, а потом прогнать обратно 17 .
По-видимому, из Братского острога воевода счел нужным сообщить в Москву о случившемся на Долгом пороге. Как ни всевластен он был над служилыми людьми, но наказание священника могло дорого ему обойтись. Поэтому от имени всех участников похода царю был послана пространная челобитная: "Ссыльный роспопа Аввакум, умысля воровски, не ведомо по чьему воровскому наученью, или будет, Государи, затеел сам собою, хотя в вашей государевой службе, промеж вашим государевым воеводою, Офонасьем Филипповичем, с нами, холопи вашими, учинить смуту, писал своею рукою воровскую составную память, глухую, безымянную, буттось, государи, везде в начальных людех, во всех чинех нет никакие правды". Согласно челобитной именно за это "воровское письмо" воевода и велел бить Аввакума кнутом. Служилые люди уверяли, что готовы и впредь служить под началом Пашкова и просили наказать его "по вашему государеву указу и по Уложенной соборной книге".
Эта челобитная была приложена к отписке царю, составленной 4 июня 1657 г. от своего имени Пашковым, в которой воевода обвинял протопопа в попытке "учинить смуту", подобную бунту илимских казаков во главе с М. Сорокиным, описанном Н. Н. Оглоблиным, или грабежам шайки енисейских казаков под предводительством Ф. Полетая, известным и по другим источникам 18 . Объясняя причины наказания Аввакума кнутом, воевода ссылался на Соборное уложение 1649 года. Пашков перечисляет в челобитной группу казаков, которые к "вору роспопе для ево воровского умыслу и заводу учели было приставать", и он их "ис полку своево выслал вон", а "пущего вора и завотчика" томского казака Ф. Помельцова предварительно приказал нещадно бить кнутом.
Однако и Аввакуму каким-то образом удалось переслать архиепископу Сибирскому и Тобольскому Симеону грамотку с сообщением о своих злоключениях. От Симеона о злоупотреблениях даурского воеводы стало известно царю. Сохранилась челобитная архиепископа, доставленная в Москву 11 января 1658 г., в которой он сообщал царю, что не может выполнить просьбу Пашкова о посылке в Даурию белого попа и дьякона, потому что тот "нравом озорник великой". В качестве доказательства он описал в грамоте избиение Пашковым в Енисейске попа Якова, который потом полтора месяца лежал при смерти, а также наказание воеводой Аввакума на Долгом пороге и последующие издевательства над ним в Братском остроге. Свое письмо царю архиепископ заключил словами: "а нынеча, государь, тот протопоп Аввакум жив или нет, того не ведаю".
Ко времени прибытия в Москву челобитных Пашкова и Симеона в отношениях между Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном наступило охлаждение. Царь начал тяготиться опекой Никона и его вмешательством буквально во все государственные дела. Ситуацию усугубляли внешнеполитические неудачи России в 1656 - 1657 гг., ответственность за которые окружение царя возлагало на Никона. Ввиду этого Никон не участвовал в ознакомлении с полученными грамотами и в принятии решений. Действия Пашкова в отношении священника осудили, а самого его уволили в отставку. Уже 11 февраля 1658 г. был написан черновой отпуск царской грамоты архиепископу Симеону, согласно которому попа и дьякона в Даурскую землю предполагалось отправить с новым воеводой 19 . Назначение Зиновьева было не случайным. Он уже побывал на Амуре, где инспектировал деятельность отряда Е. П. Хабарова. Именно его усилиями был положен конец грабежам и насилию со стороны Хабарова в отношении как коренного населения Приамурья, так и служилых людей его отряда..."
(продолжение следует)
