23 июня 1835 г.
Милостивый государь Дионисий Федорович!
Спешу ответом на письмо ваше от 18 июня, доставленное благополучно и исправно Папельцовым . Обстоятельства, заставившия отправить барказ ко мне, конечно, таковы, что разрешение мое было необходимо вам нужно и потому благодарю вас, что решились на это и в свое время меня обо всем уведомили.
Я полагаю, что без наущений Огдена и его приверженцев никогда Шекш бы не вздумал возъиметь против нас вражду и что уменьшение платы ромом служит ему только поводом, так что, если бы и не убавлено было рому, то придумал бы он другую какую-либо причину с нами ссорится, надеясь на возмездие от Огдена.
Разсудив сие, я признаю за нужное отменить прежнее назначение «Чичагова» содержать станцию в Томгазе и, несмотря на потерю и вред для нас, произойти долженствующий от свободнаго плавания иностранцев в южных наших проливах, однако ж благоразумие требует сперва вполне обезпечить безопасность редута, а потом уже искать новых выгод. Вследствие сего прошу вас остаться с «Чичаговым» при редуте до прихода «Чилката», который пошлется в июле или августе, если получим между тем товаров на колошенскую руку, а в противном случае уже осенью, ибо магазейны наши теперь пусты совершенно. Хотя под защитою «Чичагова» редут, по моему мнению, находиться будет в совершенной безопасности, однако ж в подкрепление редутской команды посылаю 6 человек, из коих охотников (в числе их Юхотскаго) возьмите к себе на судно и назначте на место их охотников же для редута из ваших людей, из новеньких, которые в матросы не годятся.
Мне жаль, что не могу прибавить более 6 человек, у нас число больных не бывает менее 50 человек и за отходом судов, можно сказать, Ситха осталась почти без команды, особенно если послать на сенокос и в лес или в редут за хлебом, то Ново-Архангельск останется пустым.
Теперь я должен распространиться о уменьшении платы ромом за промысла. Большой недостаток в сем напитке и неверность , удастся ли прикупить онаго вскоре было главнейшею причиною тому, что я ограничил Москвитинова , притом желание несколько понизить цены и сравнить платеж по всем проливам с Ситхою еще более к тому ограничению меня побудили и, наконец, предположение, что «Чичагов» не допустит иностранцев вмешиваться в наши дела в проливах и что промысла перейдут непременно в наши руки (за неимением других покупателей) совершенно меня утвердило в намерении убавить таксу на ром. Однако ж, теперь вышло совсем другое: угрозы, а более тайныя совещания многолюднаго народа, подстрекаемаго, вероятно, советами и пособиями англичан, требуют осторожности с нашей стороны, и мне бы хотелось отстранить по возможности всякое такое обстоятельство, котораго последствия сопряжены с опасностью редута. Притом по случаю свободы иностранцам действовать теперь в Томгазе и пр. все промысла туда потекут, где более платится рому, и мы многаго лишимся, так что вместо ожидаемой выгоды потерпим ущербу. И так по всем сим изменившимся обстоятельствам благоразумнее бы было прибавить таксу на ром по прежнему, тем более, что нам удалось прикупить в запас онаго. Но, с другой стороны, все дело было бы испорчено, если б колошам показалось, что мы их боимся, а они, наверно, это подумают, если вдруг увеличить таксу на ром.
Все сии соображения должны быть поверены на месте, в Стахине, и заочно нельзя их принять безошибочными, а потому и прошу вас основываться на собственныя ваши заключения и мнения, судя по поступкам Шекша и колош. И если вам покажется, что с сохранением нашего достоинства и нисколько не подавая [320] колошам поводу возмечтать, что боимся их, возможно будет приманить к себе промысла увеличением таксы на ром по-прежнему, то в таком случае разрешите Москвитинова на это прибавление, но если Шекш не престанет требовать настоятельно увеличения платы и будет грозить нам, то отнюдь не соглашайтесь и в таком случае лучше потерять нам все годовое приобретение промыслов, нежели подкрепить в колошах мнение, что из боязни соглашаемся на их требование ибо тогда требованиям их и конца не будет впоследствии.
Я надеюсь на ваше благоразумие, что устроите это дело наилучшим образом на основании мыслей, мною здесь изложенных, и имею честь быть с совершенным моим почтением, милостивый государь,
ваш покорный слуга барон Врангель.
P.S. Открытое предписание мое Москвитинову при сем влагаю для вашего сведения .
