Где сейчас журналисты черпают информацию, найдя что-либо неизвестное в тайге? Правильно, в Интернете! Там есть всё, даже мои давние статьи «Тайга приоткрывает тайну» и «Второе исчезновение «Савойи», опубликованные в центральных газетах «Воздушный транспорт» и «Социалистическая индустрия», где я работал собственным корреспондентом по Дальнему Востоку. В те брежневские годы авиакатастроф у нас в СССР, как и секса, «не было»: писать о них категорически запрещала цензура, чтобы не беспокоить народ, ударно строивший развитой социализм.
Тогда рассказать читателям всё, что я узнал в ходе своих журналистских поисков, не удалось: многие уникальные документы и свидетельства еще живых очевидцев были совершенно «не для печати». Сегодня такая возможность - есть.
Началось всё с письма, которое поступило в мой хабаровский корпункт «Воздушного транспорта» из Ульяновска, где создавался отраслевой музей гражданской авиации:
Обращаемся с просьбой оказать помощь в поисковой работе по розыску образцов старой авиационной техники. По нашим данным, на территории Хабаровского края находятся несколько самолетов ветеранов, представляющих большую историческую ценность: близ пос. Дуки р-на имени Полины Осипенко - обломки ТБ-З и Си-47; в одном из озер между Троицким и Комсомольском лежит самолет, который хорошо просматривается сверху, в районе Тугурского залива на реке Сырай потерпели аварию несколько ТБ-З; на мысе Лазарева находится самолет Савойя-55.
Убедительно просим сообщить все имеющиеся сведения по этим и другим известным вам самолетам, указать их техническое состояние и местонахождение. Этим будет внесен достойный вклад в сохранение и восстановление истории на шей авиации для будущих поколений…».
Почему-то экзотическая «Савойя» из письма заинтересовала меня в первую очередь: таких гидросамолетов у Италии было закуплено наперечет, и по редкости такую находку можно приравнять разве что к мамонтенку Диме!
Я узнал, что точно такое же (как и нынче в июне) сообщение, что в тайге найден старый самолет, поступало в дальневосточное управление гражданской авиации (ДВУ ГА) еще осенью 1971 года, из лесоустроительной партии, работавшей у Татарского пролива. Подробностей в телеграмме не было - ни типа самолета, ни его состояния, ни точных координат. Все это предстояло выяснить.
Перед выездом на место происшествия поисково-спасательная группа обратилась к старейшим авиаторам-дальневосточникам: что за самолет мог лежать в том районе? Тогда и вспомнился ветеранам случай, происшедший в далеком 1935 году, когда в этих местах пропал вместе с пассажирами гидросамолет Савойя-55 под управлением летчика Светогорова…
Итак, получив в сентябре 1971 года телеграмму о находке, на мыс Лазарева срочно отрядили поисковую группу. Николаевский-на-Амуре авиаотряд предоставил им вертолет Ми-1. В лагере лесоутроителей пришлось взять проводника - добраться до места падения на «вертушке» оказалось невозможным: сопка, на которой лежал самолет, была прочно закрыта нередким здесь туманным выносом с пролива. С трудом одолев за день по буреломной нехоженой тайге десять километров, заночевали у подножья.
В поисковой группе было трое. Во-первых, подозревая, что найден С-55, специально отыскали человека, который хорошо знал и когда-то, в молодости, обслуживал эту машину, - бортмеханик Владимир Павлович Мороков. Во-вторых, как на любое «тяжелое» авиапроисшествие, с жертвами, был направлен прокурор-криминалист Хабаровской краевой прокуратуры Леонид Поликарпович Скрыпкин. И третьим, также по долгу службы, попал в группу начальник аварийно-спасательной службы ДВУ ГА Виктор Сергеевич Нуждин. Именно от него я и узнал подробности той экспедиции.
- Вертолет ушел, мы котомки за плечи и вдоль речушки в сопки. Бурелом, чащобы, от места высадки до сумерек прошли километров десять всего. Дошли до траверзы этой высоты, перекочевали у костра на берегу. Утром - речку вброд и на сопку, круто вверх, градусов под 45. Ружья на шее болтаются - медвежьи следы крутом. Ползем на карачках, пот ручьем, за деревья цепляемся... - вспоминал Виктор Сергеевич, бывший фронтовой летчик, совершивший на ночном бомбардировщике в годы Великой Отечественной, а затем и войны с Японией более 300 боевых вылетов.
Место происшествия им безошибочно указали сбритые падавшей машиной верхушки вековых елей, Сначала наткнулись в распадке на двойное хвостовое оперение. Выше на склоне лежали обе лодки гидросамолета - в них размещались пассажирские каюты, на шесть человек каждая. Мощные по тем временам двигатели, по 750 лошадиных сил, марки «Изотта-Фраскини» за десятилетия не успело даже тронуть ржавчиной, гайки блестели хромом. Густо и сумрачно нависали кругом кроны деревьев - сверху место трагедии было не разглядеть.
Прокурор взялся фотографировать: общий панорамный вид, потом крупно - разбитую радиостанцию, смятый фонарь пилотской кабины, устроенной впереди по центру плоскости. Поодаль, покрытые густым мхом, валялись плоскости. И вот, наконец, главное: грязно-голубой кусок перкали, обтягивавшей фюзеляж, с опознавательными надписями!
- Старейший дальневосточный бортмеханик Мороков, который лично знал Светогорова и обслуживал в тридцатые годы его машину, твердо засвидетельствовал: да, это и есть пропавшая «Савойя - Нуждин показывал мне снимки с места события. Судя по всему, прижатый туманом Л-840 шел без скорости, на бреющем по долине речки, и крутой склон перед собой пилот увидел неожиданно. Рванул штурвал на себя, но ни мощи, ни высоты, каких-то тридцати метров, не хватило, чтобы перевалить через вершину сопки.
Действительно, спасение было близко внизу, сколько хватает глаз, грудились невысокие сопочки, стелилась в синеве бесконечная тайга, уходя к поблескивающей на горизонте ленте Амура. Теперь нам никогда не узнать всех обстоятельств того последнего полета Александра Светогорова. Известно одно: стрелки найденных в кабине часов навечно застали на цифре двенадцать...
Меж обломков, затянутых мхом и присыпанных древесной щепой, попадались личные вещи детский ботинок, мужской портсигар, множество мелких монет, кое-где белели кости... Черепов нигде не было Может, кто уцелел - при ударе выбросило на кусты... Что же стало с людьми?
За год до своего исчезновения Александр Светогоров стал известен всей стране во время челюскинской эпопеи 1934 года. Тогда вместе со своим самолетом он отправился из Владивостока на пароходе «Сталинград» на помощь дрейфующей в чукотских льдах экспедиции с затонувшего «Челюскина». В прессе его называли одним из «полярных летчиков Союза». Вот в подтверждение случай, о котором я прочитал в старой подшивке «Правды».
Когда «Сталинград» застрял на подходе к Чукотке, Светогоров добился разрешения правительственной комиссии вылететь прямо с кромки окружающих пароход льдов. Он отчаянно смело провел свой сухопутный, «обутый» в лыжи самолет над студеными волнами Берингова моря. И на картах спасательных операций, которые публиковали все газеты, появилась еще одна пунктирная ниточка воздушной трассы; экипаж молодого летчика-дальневосточника начал доставлять в бухту Провидения снятых со льдины челюскинцев.
По «светогоровскому делу» могу сообщить кое-какие детали, конечно, не для печати, - писал мне один из первых хабаровских пилотов Михаил Сахаров. - И как летчика, и как человека я его уважал и любил. Он не раз заходил к нам в гости в авиагородке на ул. Запарина, возле Амурской протоки, где садились гидросамолеты. Как он оказался на ДВК? С его слов, в самом начале 30-х он жил в Москве, летал в бригаде ВВС на Центральном аэродроме. Однажды на «Фоккере-4» проделал каскад фигур высшего пилотажа, а самолеты такого типа были старые, и фигуры на них были запрещены. Как он «фигуряет», случайно увидел командующий военной авиацией Алкснис, и Светогорову за воздушное хулиганство дали две недели гауптвахты. Отсидев, Саша с друзьями пошел в ресторан «Прага», где после выпитого устроил скандал: бросил кошку на стол японским дипломатам. Стали его задерживать, он поднял стрельбу и даже кого-то ранил. Его лишили ордена Красного Знамени и в наказание отправили на Дальний Восток. В Хабаровске он работал инструктором школы пилотов Осоавиахима, служил морским летчиком ВВС во Владивостоке, откуда и отбыл на пароходе «Сталинград» спасать челюскинцев. По завершении операции Светогорова не был особо отмечен правительственным Указом, видно, мешал старый груз его лихачеств и взысканий....».
«И сегодня сплошь и рядом можно встретиться с людьми, которые относятся к полетам с таким же страхом, как 100 лет назад относились к железным дорогам и 40 лет назад к автомобилю». Такая заметка, опубликованная в январе 1931 года в центральной газете, могла вызвать улыбку у многих дальневосточников. Ведь они, садясь без всякой опаски в Александровске или Николаевске в кабину уже привычного им самолета Сахарова или Мазурука, с волнением ожидали встречи в Хабаровске с никогда еще не виданными ими автомобилем или паровозом...
Полеты на гидролиниях дважды в год прерывались - на время ледохода и ледостава. Но больше всего сюрпризов преподносила капризная погода. В районах Нижнего Амура и на Сахалине она могла за четверть часа смениться от ясной солнечной до бурана. «Захожу перед вылетом к диспетчеру, - с улыбкой вспоминал Сахаров, - спрашиваю о погоде в Охе. Отвечают: когда Мазурук вчера туда летал, погода была нормальная. Вот с такими «данными» и уходили в рейс!».
Спустя почти полвека после тех поисков известнейший полярный летчик, генерал-майор авиации, Герой Советского Союза Илья Павлович Мазурук делился со мной воспоминаниями:
- Работал я тогда командиром 13-го гидроотряда дальневосточного управления ГВФ, базировались мы в Хабаровске. В навигацию 1935 года я самолично давал тренировку и «провозил» по сахалинской трассе Светогорова. Он успел сделать лишь несколько рейсов. Из Хабаровска обычно летели над Амуром, от Софийска поворачивали курсом на Кизи и, оставляя справа Де-Кастри, выходили на Татарский пролив. Говорил ему в горах снижаться нельзя, особенно в тумане! А он зачем-то полез в сопки, лавировал и зацепился крылом. Хороший он был гидрист, но непослушный... С ними на самолете была масса денег, говорили, миллион. «Савойю» долго искали, слух прошел, что перелетели за границу, юг Сахалина тогда принадлежал Японии. Наконец самолет нашли, останки людей собрали и захоронили. Но где - не могу сказать, катастрофой органы НКВД занимались, и всё было под большим секретом.
Здравствуйте, Станислав Алексеевич! Миллионное Вам спасибо за статью «Тайга приоткрывает тайну». Светогоров Александр Павлович это мой родной брат, его фамилия правильно пишется через букву «е». Родился в 1902 году, летную школу закончил в Ейске в 1923-м, сначала служил в Москве, потом в Хабаровске был инструктором летного дела, а дальше не знаю, как у него сложилось.
Родителям он писал не часто, но очень аккуратно пересылал им деньги. Навещал их редко. Когда спасли челюскинцев, все участники прибыли в Москву, жили в «Гранд-Отеле», Александр жил в одной комнате с Героем Союза Молоковым. Тогда он побывал в деревне у матери и отца, это была его последняя встреча с нами. В Хабаровск он взял младшего брата Бориса, который потом работал на торговых судах, рыболовных, сейчас его дета проживают на Сахалине и во Владивостоке.
Знаю, что у Александра была семья, жену звали Валентина. После челюскинской эпопеи он обещал приехать к нам в отпуск, познакомить, но не успел. О его исчезновении мы узнали только из газет. У нас никогда не возникало мысли, что он «перелетел в Японию», мне удивительно эта слышать. Родители в 1937 г. получили единовременное пособие, им также назначили за Александра пенсию, в размере 371 руб. 25 коп. в месяц.
Высылаю Вам копию справки об участии летчика Светогорова в спасении челюскинцев, а также подлинник свидетельства о его смерти.
Светогорова Зинаида Павловна. Москва. 25 февраля 1985 г.».
...Странно устроен наш мир: чтобы вспомнить о человеке, надо наткнуться на место его гибели. Но мы не будем в очередной раз «расследовать тайную исчезновения экипажа и пассажиров «Савойи-55». Мы просто откроем книгу «Три путешествия к Берингову проливу», - еще в 1949 году ее выпустил журналист Лен Хват, который вместе со Светогоровым плыл на пароходе «Сталинград и который написал эпилог нашей истории:
«Спустя полтора года (после челюскинской эпопеи) Саша Светогоров погиб в глухой тайге. Ом летел из Александровска-на-Сахалине в Хабаровск. В тумане летчик потерял ориентировку. Десять самолетов и много пешеходных партий несколько недель тщетно разыскивали пропавший экипаж. Лишь через полгода таежные охотники далеко за Амуром случайно набрели на обломки машины, под которыми был погребен этот превосходный морской летчик, наш общий друг и любимец...».
У меня в руках выписанное Хабаровским городским бюро ЗАГС за №2984 свидетельство о смерти А.П. Светогорова 32 лет «по причине воздушной катастрофы, последовавшей 27 числа октября месяца 1936 года». Наверное, в тот день их всех и нашли. А вскоре назначили пенсию родителям Светогорова.
Местом смерти в свидетельстве указан Хабаровск. Выходят, останки из тайги вывезли сюда?! В любом случае, место захоронения, а оно существует, скрыто в архивах ведомства, обозначенного на том клочке документа, найденного в кабине «Савойя» до ужаса знакомыми в 30-е годы буквами: «УНКВД по ДВК».
Станислав Глухов
"Хабаровский экспресс"
